Единственная гипотеза, которая у меня родилась по поводу «а почему у одних включается отвращение, а у других — нет», это разница в окрасе травмы.
Если поделить:
1) есть травма неглекта [игнорирования]
2) есть травма условной любви
В неглекте почти нет никакой привязанности, нет никаких взаимодействий, есть просто отдельно ты и отдельно ядовитая среда, которую ты видишь, как некий посторонний наблюдатель. Из-за этого легче оценить эту среду беспристрастно — она тебе чужая, нет ниточек, которые вас связывают. И так как эта среда чужая эмоционально, то и покинуть её гораздо легче. Нет никаких плюшек, которые бы тебя держали.
Условная любовь — это самое мерзкое. Это качели.
Это: мы тебе, конечно, купим лучшие платья, но за это тебе придётся потерпеть унижения. Мы тебе всё дадим, и школу, и кружки, и поездку в Диснейленд, но попробуй только шаг отступи от нашей программы, маленькая тварь.
Мама тебя очень любит, особенно кушать твой мозг серебряной ложечкой. Смотри, какой день рождения мы тебе устроили! Ну почему ты плачешь, нюня?
Когда хорошее и плохое идут вперемешку, не очень понятно, в какой момент нужно испытывать отвращение. В тот момент, когда тебе подарили красивую куклу или сразу после? Утром или вечером? Когда?
Или я просто тварь неблагодарная и не понимаю, как меня на самом деле сильно любят?
Неглект [игнорирование] тяжёл тем, что в нём много экзистенциального ужаса — то самое пресловутое космическое одиночество.
Но каким-то парадоксальным образом этот же неглект выступает буфером перед возможным насилием. Хочется получить плюшки, да. Но страха и предусмотрительности больше.
«Почему ты ко мне так елейно относишься, тебе что-то от меня надо? Ничего не бывает за просто так.»
До плюшек, качелей и насилия с такой предусмотрительностью можно и не дойти.
Человек после условной любви раскачан, расшатан и запутан. Любовь и ненависть смешиваются в какую-то аморфную кашу и кажется, что они могут существовать только вместе. Что они должны существовать только вместе. «Да, он меня бьёт, но зато он очень хороший отец нашим детям. Да я и сама, если честно, его довела своими криками.»
Чтобы получить плюшки — нужно сначала пострадать. Как тогда, с платьями.
Где тут место для отвращения? Нигде.
Текст Единственная гипотеза, которая у меня родилась по поводу «а почему у одних включается отвращение, а у других — нет», это разница в окрасе травмы.
Если поделить:
1) есть травма неглекта [игнорирования]
2) есть травма условной любви
В неглекте почти нет никакой привязанности, нет никаких взаимодействий, есть просто отдельно ты и отдельно ядовитая среда, которую ты видишь, как некий посторонний наблюдатель. Из-за этого легче оценить эту среду беспристрастно — она тебе чужая, нет ниточек, которые вас связывают. И так как эта среда чужая эмоционально, то и покинуть её гораздо легче. Нет никаких плюшек, которые бы тебя держали.
Условная любовь — это самое мерзкое. Это качели.
Это: мы тебе, конечно, купим лучшие платья, но за это тебе придётся потерпеть унижения. Мы тебе всё дадим, и школу, и кружки, и поездку в Диснейленд, но попробуй только шаг отступи от нашей программы, маленькая тварь.
Мама тебя очень любит, особенно кушать твой мозг серебряной ложечкой. Смотри, какой день рождения мы тебе устроили! Ну почему ты плачешь, нюня?
Когда хорошее и плохое идут вперемешку, не очень понятно, в какой момент нужно испытывать отвращение. В тот момент, когда тебе подарили красивую куклу или сразу после? Утром или вечером? Когда?
Или я просто тварь неблагодарная и не понимаю, как меня на самом деле сильно любят?
Неглект [игнорирование] тяжёл тем, что в нём много экзистенциального ужаса — то самое пресловутое космическое одиночество.
Но каким-то парадоксальным образом этот же неглект выступает буфером перед возможным насилием. Хочется получить плюшки, да. Но страха и предусмотрительности больше.
«Почему ты ко мне так елейно относишься, тебе что-то от меня надо? Ничего не бывает за просто так.»
До плюшек, качелей и насилия с такой предусмотрительностью можно и не дойти.
Человек после условной любви раскачан, расшатан и запутан. Любовь и ненависть смешиваются в какую-то аморфную кашу и кажется, что они могут существовать только вместе. Что они должны существовать только вместе. «Да, он меня бьёт, но зато он очень хороший отец нашим детям. Да я и сама, если честно, его довела своими криками.»
Чтобы получить плюшки — нужно сначала пострадать. Как тогда, с платьями.
Где тут место для отвращения? Нигде.