На верхней клавише свободы,
Которая на час, но есть,
Кузнечик сочиняет оды,
Которые нельзя прочесть.

И непонятно, что он хочет,
Вскочив на лавку, как на трон,
Одно лишь слышно, как стрекочет
И всё вокруг впадает в сон.

…Ты спишь уже?! Увы. Ну что же.
…Я пальцем нежно прикоснусь к твоей губе…
…А дальше вниз… по шее… к нежной коже…
…Прижавшись ласково к твоей щеке…
…И наслаждаясь… я вздохну всей грудью…
…Чтоб запах тела твоего мне ощутить…
…И улыбаясь. в губы страстные целую…
…Еле касаясь… чтоб тебя не разбудить…
…И понимая… то, что нет тебя дороже…
…Тебя у Бога попрошу не отнимать…
…Ты спишь уже?! Увы. Ну что же…
…Я ВСЕГДА РЯДОМ БУДУ СОН ТВОЙ ОХРАНЯТЬ!

Лунный этюд блестит на снегу,
Млечной дорогой к тебе я прийду,
В снежном сне утонет февраль,
Вьюгой завьюжит желанную страсть.

Я люблю тебя, как ночь, что спускается на Землю.
Я люблю тебя, как дождь, легко струящийся по телу.
Ты мой ласковый июнь, пыльный жаркий гомон летний.
Я люблю тебя, люблю остро-сладкой раной сплетни.

Ты Вселенной глубина, океан волшебных таинств,
Тёплая лавина сна, что смеётся, век касаясь.
Ты печаль и страсть моя, всё сжигающее пламя.
Ты далёкие края, что легли, увы, меж нами.

Ты пылающий закат, плод запретный с древа рая,
От меня укрытый клад… Как понять тебя, не знаю.
Верь, играешь ты с огнём! Да… Тебе вниманье лестно.
Мы не вместе, не вдвоём. А что дальше — неизвестно.

Снишься. Пошло, давно и прочно;
ксерокопией влажной тело
отпечатается на простынь,
раскрываются губы спело;
незаметно в меня пророс ты;
выгорает в рассвете ночь, но

проступают следы на коже —
поцелуев попали искры;
неохотно стихают вздохи;
уходя, остаешься близко —
по Писанию это плохо,
но иначе уже не сможем.
… показать весь текст …