Игорёша был чистоплотен до невероятности. Неизвестно, какие события жизни сделали его таким настороженным в плане микробов, но, казалось, вся его сознательная жизнь была посвящена самоочищению и обеззараживанию окружающих его предметов.
Он пришел к нам на подстанцию скорой помощи в уже сформированный коллектив и удивил всех буквально с порога. Первым делом он отмыл антисептиком выданный ему шкафчик. Трижды. Сотрудники таращили глаза и переглядывались.
Затем он достал из своего кейса кучу бутылочек - это были крема для бритья, лосьоны, антиперспиранты и всяческие ванные принадлежности, каждый из которых был упакован в отдельный целлофановый пакетик с замочком. Все это богатство было аккуратно расставлено по полочкам.
Съездив на несколько вызовов, Игорь принял качественный получасовой душ и приготовился позавтракать. Разложив на одной салфеточке четыре цветных зубных щетки, а на другой овощи и вареные яйца, он приступил к мытью овощей. Намылив хозяйственным мылом зеленую зубную щетку, он тщательно прошелся ею по огурцу. Красной — по помидорке. Фиолетовой - по редиске. Желтой — по скорлупе яиц. Вымыв и всё хорошенько ополоснув от мыла, он очистил овощи от шкурок и лишь потом приступил к трапезе.
Совершенно понятно, что мытье рук до и после еды, а так же мытье своей собственной посуды было столь же дотошным и обстоятельным, как и вылизывание раковины до и после этих процедур.
Сотрудники начали фантазировать и подшучивать над тем, как Игорёша занимается сексом: готовит «операционное» поле, моется, всячески защищается от чужеродной микрофлоры.
— Боже, да он же потом в сухожарку ложится!
— Спиртовую ванну принимает!
— А может, вообще, в противочумном костюме?..
Никто не знает, что там происходило в чудной Игоревой голове, но через пару недель, когда все уже привыкли к его причудам, Игорёша влюбился. В нашу фельдшерицу Райку, которая была полной противоположностью Игорю. Нет, купаться-умываться и прочее — это Райка, конечно, соблюдала, но без фанатизма и не до состояния стерильности операционной.
Она могла, например, купить на рынке черешни или клубники и есть ее прямо из пакета, не заморачиваясь на мытье. Или сорвать яблоко с дерева и смачно куснуть его, брызжа соком. И что самое интересное — никаких симптомов пищевых отравлений у нее никогда не было, ибо так называемый бытовой иммунитет у Райки благодаря этой незамороченности работал отменно.
В общем, стал Игорёша за Райкой ухаживать. Знаки внимания так называемые оказывать. Овощами стерильными подкармливать, посуду после обеда за ней до скрипа намывать. После дежурства до дома провожать, под локоток поддерживая. Вот только дверей перед дамой своего чистоплотного сердца он никогда не открывал — брезговал он дверями-то… Кроме одной — двери своего дома, куда и повел Райку для знакомства с мамой.
«Святая обитель», как потом рассказывала на подстанции Райка, встретила девушку гибридом музея и операционной. Казалось, в воздухе не витает ни одной пылинки. Казалось, ни одна мохнатая ложноножка вируса или микробуса не переступала границ этого жилища.
Райка прониклась стыдом за когда-то перенесенный в детстве отит и за единичные лейкоциты в мазке из цервикального канала, но отступать было некуда.
Познакомившись с мамой ухажера, которую, как ни странно, звали не Гигиеей Гиппократовной, а всего лишь Флорой Ромуальдовной, Райка мобилизовала все силы на воспоминания об асептике и антисептике и попросилась помогать.
Женщины прошествовали в кухню. При виде количества и многоцветья зубных щеток, стоящих у раковины в ряд, Райка слегка вспотела. Ладно бы только щетки! Губки и мочалки всех калибров, ёршики и тряпочки всех мастей были разложены в маниакальном порядке с соблюдением цветовой последовательности спектра…
Но, к счастью, мама Игореши не принадлежала к тому числу хозяек, которые к приходу гостей только начинают мыть овощи, нарезать салатики и накрывать на стол. В общем, все уже было почти готово, и за ужином Райке оставалось лишь культурно орудовать вилкой и ножом, не забывая периодически (в унисон с маман и Игорем) промокать губы салфеткой. Впрочем, потеющий от волнения лоб приходилось вытирать тоже.
Правдами и неправдами экзамен на знакомство с мамой Игореши Райка выдержала и парочка получила одобрение на продолжение отношений.
Мы с улыбкой наблюдали за незримой борьбой двух влюбленных миров, ожидая, когда же Райка, наконец, перестанет соответствовать представлениям помешанного на чистоте Игорёши. Часть сотрудников считала, что первым сорвется Игорь и бросит Райку, продолжающую жевать немытые овощи и фрукты, другая же часть считала, что Райка взорвется и пошлет Игоря к чертовой микробиологической матери.
Всё решил один случай.
Пришла Райке в голову идея сделать фотосессию на берегу местного пруда. Подернутый ряской, с тоненькими камышинками на берегу и красивыми нежными кувшинками, пруд и в самом деле был очень живописен и особенно хорошо получался на фотографиях.
Игорёша вооружился навороченным фотоаппаратом и целым пакетом влажных спиртовых салфеток. Отдельным пунктом шли тщательно вымытые и заботливо уложенные в плетеную корзину фрукты. Каждое наливное краснобокое яблочко, каждый персик и груша были обернуты в отдельную салфетку. Белоснежная скатерть и бутылка дорогого шампанского были призваны дополнить прудовый натюрморт.
Фотосессия началась.
Вдоволь нафотографировавшись на берегу, на фоне небрежно расстеленной скатерти и корзинки с фруктами, Райка стала проситься в лодочку, что давно уже ненужным атрибутом болталась у берега.
Игорь ожесточенно сопротивлялся. Дело в том, что, чтобы ступить в лодку, нужно было по колено войти в воду. Перед взором Игореши мелькали страницы из учебника зоологии и микробиологии. Биоценоз прудов. Протеи и амёбы. Коловратики и улитки-прудовики, что кишмя кишели паразитами…
Неугомонная Райка приволокла откуда-то доску и приставила ее к борту лодки, соорудив подобие мостика от берега.
— Ну давай, — командовала она с борта, — ну?
Доска прогнулась, но выдержала вес Игоря. Орудуя трухлявыми веслами, Райка отчалила от берега на несколько метров и приняла томный вид.
— Давай. Вот я как бы притомилась и сложила весла. Фоткай!
Игорёша послушно щелкал фотоаппаратом. Фотографии и в самом деле обещали быть интересными: старая лодка с облупившейся краской, Райка в льняном сарафанчике, интенсивная зелень лета…
— Хорошо. — Райка была очень довольна, — Теперь давай сюда: я хочу сорвать кувшинку. Сделай, чтоб я вся в кадре была. Как трепетная лань, тянущаяся за веткой сакуры.
Игорёша не знал, принято ли порядочным ланям тянуться к сакуре, но послушно отодвинулся к краю лодки.
Райка втянула животик и оттопырив заднее копытце, тьфу… то есть, ножку, потянулась к розовому цветку.
— Так. Теперь я хочу ее в волосы.
Райка схватилась за стебель кувшинки и потянула. Кувшинка не поддавалась.
Постой, там амебы и прудовик, закричал Игорёша, ну да ладно, я и коньяк взял, если что, руки обработаем, погоди, не тяни так сильно, ну помоги же, Игорь, я хочу кувшинку в волосах, кричала Райка и тянула цветок на себя… Или это кувшинка тянула на себя лодку?
Игорёша ничего не понял. Он глотнул воздух, но почему-то глотнулась вода — мерзкая, с запахом тины и с мелкими мягкими крупинками каких-то растений. Он разлепил глаза — и как в замедленной съемке, увидел толщу воды, едва пробиваемой солнечными лучами, в которой плавали миллионы точек и запятых…
Протеи и коловратики, подумал Игорь и глотнул еще раз. Потому что не глотать было невозможно — вода заливалась в рот и в уши.
Райка, чья голова поплавком торчала из пруда, была похожа на оглушенную Тортилу. Игорёша, вынырнув на поверхность, рывком подплыл к ней и подсадил в чудом не опрокинувшуюся лодку. Потом забрался сам.
И они поплыли к берегу.
А через пару дней они объявили о свадьбе, которую провели на природе, на берегу пруда, без всяких накрахмаленных салфеток, серебряных приборов и дурацких хрустальных фужеров.
И надо было видеть лица этих двух влюбленных счастливых идиотов, которые доказали, что есть нечто сильнее маний и фобий и сильнее всех микроорганизмов отдельно взятого пруда. Это она, под номером F 63.9, относящаяся к расстройствам влечений по международной классификации болезней.
Любовь, короче.