Валялась давеча в месте силы — меж кустов малины и посадок помидор. Не Монако, конечно, но у кого какие силы у того такое и место.
Ба пустила меня в огород, строго приказав даже не дышать на растения. Бабушку ослушаться чревато, поэтому вела себя тихо, не дышала, как в рентгенкабинете.
У Ба в огороде есть специальный пятачок травы с романтичным названием «мокрица», где я лежу и думаю о России. Естественно, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины.
Здесь тихо и хорошо, здесь я заземляюсь нолем в грунт, чтобы счётчик прожитых мотало в обратную сторону.
Когда мне было лет семь от роду, коза Катька — очень популярное было имя среди коз и овец, они все были Катьками, зато не ошибёшься, так вот, это коза, как нынче говорят, навангавала мне судьбу.
Пошли с Ба забирать ее с выпаса, а животное было с норовом, сиречь идиотка, с первого раза никогда к хозяйке не подходила, нигилист, а не коза.
И тут тоже.
-Кать-кать-кать-кать! — ни в какую. Стоит жует задумчиво, глаза скосила, вылитая я у доски в первом классе.
-Кать-кать-кать! — повышает голос Ба, а этой бессмертной хоть бы хны.
-Катерина! — Ба делает суровую монобровь от которой в свое время пострадал один председатель колхоза и на эмоциях женился мой дед.
И тут рогатый оппозиционер встаёт в боевую стойку и с разбегу вышибает самое слабое звено — на скорости врезается мне в грудную клетку, тем самым декларируя свое отношение к правам и свободам одних отдельно взятых коз.
С тех пор в верхнем отделе моей несущей конструкции есть небольшая вмятина, которая напоминает мне о том, что не все живое в этом мире одинаково полезно. Годы к этому знанию прибавили только один штрих, козы Катерины мужского рода тоже оставляют свой след в районе подреберья.
Лучше их с выпаса не звать.