Грохот разорвавшегося снаряда донесся сверху.
Казалось, что взрыв был где-то далеко, но от ударной волны люстра закачалась и штукатурка обсыпалась в нескольких местах.
Это обстоятельство привело в чувство стоявшего посреди комнаты небольшого, с усами в виде прямоугольника, человека в темно-сером военном кителе. Казалось, что он пребывал в некотором оцепенении.
Обычно нервозный и холеричный, он стоял уже несколько минут на одном месте, не видя ничего перед собой.
Несколько крошек штукатурной глины ударились о прогнутый верх его фуражки и отлетели в сторону.
Человек резко запрокинул голову, отчего продолжавшаяся сыпаться пыль попала ему в глаза. Он зажмурился, продолжая стоять с запрокинутой головой.
Потом опустил голову. Достал на ощупь носовой платок и попытался протереть, начавшие слезиться, глаза.
Помогло.
Зрение вернулось, хотя он продолжал быстро моргать. Жжение пройдет минут через двадцать — не раньше.
Человек спрятал платок обратно в карман, и заложив руки за спину, начал быстро расхаживать из стороны в сторону, при этом нервно озираясь.
Ему явно не хватало места. Комната — шестнадцать квадратных метров. Диван, четыре стула, небольшой письменный столик, географическая карта на стене, испещренная пометками и записями, и скромная люстра на потолке.
Вот и вся мебель.
Человек остановился. Окинул карту взглядом. Что-то тоскливое промелькнуло в его взгляде.
Замер.
Постоял так несколько секунд. Затем подошел к столу. Снял с головы фуражку. Положил на край стола. Поправил съехавшую на глаза чёлку. Пододвинул стул. Сел на него. Взял чистый лист бумаги и, задумавшись на мгновение, начал на ней что-то быстро писать.
Перо скрипело, размашисто выводя буквы.
Два раза он делал паузы, словно пытался что-то припомнить. Но затем обмакивал ручку в чернила и принимался писать с еще большим остервенением.
Рука плохо слушалась его. Перо так и норовило прорезать бумагу.
Наконец он справился со своим делом.
Лист был полностью исписан поверхностным, неуверенным почерком.
Почерком человека, решившего сбежать ото всех.
Из ящика стола он достал конверт.
Еще раз пробежал глазами по написанным строкам. Затем торопливым движением сложил лист пополам, вставил его в конверт и запечатал.
Причем проделал это настолько быстро, словно боялся передумать.
Отложив пакет в сторону, он встал со стула.
Карта висела на противоположной стене, и взгляд человека невольно задержался.
Он заговорил.
Тихо.
Едва слышно.
Здесь не было никого, и попытка сказать громче теряла всякий здравый смысл. Хотя разговаривать с самим собой — это ли не признак безумия.
— Vergeblich habe ich damit begonnen. — Er seufzte schwer. — Aber es ist zu t, um etwas zu ;ndern … (- Напрасно я все это затеял, — он тяжело вздохнул. — Но поздно уже что-либо менять…)
Покачал головой. По лицу проскочила горькая усмешка.
— Die Weltherrschaft eines Volkes — die Idee ist zu verlockend, um wahr zu sein. (- Мировое господство одного народа — идея слишком заманчивая, чтобы оказаться правдой.)
Достал из внутреннего кармана кителя небольшой, меньше спичечного коробка, бутылёк. Потряс его, и вылил содержимое в один из стаканов. Добавил воды из графина. Поболтал стакан, глядя на то, как отблески света играют на поверхности воды.
Лицо стало предельно сосредоточенным.
Трудно сделать шаг…
А всего-то и надо — выпить стакан воды. Что в этом сложного.
Человек дошел до дивана. Благо для этого не требовалось много усилий. Откинулся на спинку. Глаза, устремленные в потолок, стремительно теряли осмысленное выражение.
Начинали стекленеть.
Напряжение уступило место чему-то отдалённо похожему на улыбку.
Где-то вдалеке снова прогремел взрыв, заставив стены комнаты вздрогнуть.
Но для него это было уже неважно.

— Ну? И как там дела? Я не пропустил ничего важного?
В большое хорошо освещенное помещение с огромным монитором на стене вбежал довольно высокий человек с волосами до плеч и бородой, больше похожей на многодневную щетину.
На вид ему было лет тридцать с небольшим, и казалось, что ему не терпится приступить к очень важному делу.
Стоявший напротив монитора человек со сложенными на груди руками обернулся. Был он крепкого сложения с аккуратно постриженной средней по величине бородой и головой без единого намека на лысину. Лет на тридцать старше своего собеседника. С вечно добродушной улыбкой на лице. Язык не поворачивался назвать такого стариком.
— Пропустил, — старший продолжал улыбаться.
— Да? И что именно? — младший не мог зафиксировать свой взгляд. Он смотрел то на монитор, то на своего собеседника.
— Все. — Старший стал серьезным. — Игра окончена. Твой герой погиб.
Младший вскрикнул от неожиданности.
— Что?! Не может быть! — Он никак не желал мириться со случившимся. — Как это произошло???
— Отравился. — Старший бесстрастно констатировал. Не выдержал психологической нагрузки, которая на него обрушилась. Скажи ещё спасибо, что он не успел привести в действие свой план тотального уничтожения государства.
— Ну надо же! Я столько сил на него угробил, но стоило мне ненадолго отвернуться, как он взял да и отравился! — Младший злобно стиснул зубы и сжал кулаки с такой силой, что затрещали суставы.
— Он же постоянно действовал с твой подачки. Слишком мало ты давал ему свободы, вот он и не научился самостоятельно принимать верные решения. Не мог же ты его постоянно опекать. — Старший попытался хоть как-то его утешить.
— Но мы же…
— Боги? — Старший захохотал. — Это только они так думают. — Он ткнул пальцем монитор.
— Вообще-то твой Сталин безбожник! — Младший бросил с вызовом.
— А твой Гитлер чем лучше? — Старший продолжал невозмутимо улыбаться. Случайно, не ты ли его надоумил искать Шамбалу?
— Я. — младший буркнул едва слышно. И, вообще, я планировал совсем не то! Кто же мог подумать, что он ударится в оккультное мракобесие.
— Что-то мы заигрались, сынок. Ты не находишь? — старший потёр рука об руку. — Давно пора обедать.
Они направились к выходу.
— Посмотрим, что там мама приготовила, — Младший воспрянул духом.
— У меня уже аппетит разыгрался! Ух! Кажется, целого быка могу проглотить!
В дверях младший остановился.
— Слушай, отец, а как же они? — Он указал на монитор, где крошечные человечки пытались что-то строить. Хотя у них не очень-то получалось.
— А что они, — Старший почесал бороду. — Пусть все заново отстраивают. Думаю с этим они и без нас прекрасно справятся.
Они вышли, закрыв за собой дверь, оставив своих подопечных один на один со своими проблемами.
Война окончена.
Ничего интересного в ближайшее время не предвидется.
А восстанавливать заново экономику, отстраивать разрушенные города…
Извольте.
Это же такое скучное занятие.

6−7. 10. 2006.