— Я убил человека.
— Если бы предыдущий знал, что скажет последующий — он бы совсем не говорил.
— А что скажет последующий?
— А то, что признаваться в убийстве человека ты не можешь т.к. когда ты отдыхал в Конотопе, ты был в театре и тебя там передразнивали, косвенной речью на одного парня сказали, что он озабоченный, девчонке на ноги посмотрел, а этим парнем был ты и сказали, что с тобой драться нельзя.
— Так я не и не говорю, что я убил человека. Это я Раскольникову подражаю, по Достоевскому.
— Нет, дорогой! Ты провокатор! Откуда у тебя в стихотворении анаграммы?
— Просто случайно совпало.
— Нет, ты клоун! Ты берешь на себя маньяка, строишь из себя монстра!
— Да Вы что?
— А то, если бы предыдущий знал, что скажет последующий — он бы совсем не говорил.
— Так я не говорю, я это роман пишу, я убил человека — это первая строчка моего будущего романа!
— А помнишь, что когда ты в пионерском лагере был, твоя мама вдруг неожиданно оказалась вожатой и разняла намечающуюся с тобой драку?
— Конечно помню!
— Значит, ты не мог написать «я убил человека». Тебя уже до этого много раз предупреждали.
— А я этого и не писал. Я писал новый роман, лучше, чем у Достоевского, по его мотивам.
— Нет, у тебя другие мотивы, ты провокатор, делаешь вид, что ты маньяк!
— Сам ты провокатор и маньяк! Ыыыыыыы!
— Ыыыыыыы! Нет, это ты провокатор и маньяк!
Эпилог:
Провокатор убивает маньяка в себе, а маньяк убивает в себе провокатора.