Дождь. Дождь. Дождь. Бесконечный дождь лил с бесконечно серого неба. Такой мелкий и частый, что казалось, в воздухе стоит туман. Туман из холодных, серых брызг.
Вода стекала с листьев, веток, скамеек и балконов. А машины, проносящиеся мимо, обдавали прохожих потоками воды. Те морщились, горбились ещё больше и бежали дальше, закутавшись в длинные плащи и куртки.
С дерева упал цветной комочек из перьев. Это был маленький, желтый попугай. Как он попал сюда, он и сам не понимал. Бабушка, у которой он жил, умерла. А потом пришедшие люди просто открыли клетку и выгнали его за окно, закрыв за ним ставни.
Сперва он сидел и ждал, что люди, которые всегда были для него единственным смыслом существования, впустят его обратно. Но люди ушли, и он полетел, куда глаза глядят. Он не умел добывать себе еду и даже не знал, где можно попить.
И сейчас ему хотелось есть и пить, но больше всего ему досаждала эта мокрая и холодная вода, которая намочила его крылья и хвост. Он попытался улететь от дождя, но вместо этого рухнул вниз и забился под скамейку.
Там было немного суше. Хотя, земля и была уже влажной. Попугай попытался призывно пискнуть. Может, бабушка ищет его и придёт, когда услышит. Но вместо писка из горла вырвался хрип. И тогда…
Тогда он закрыл глаза. Маленький, мокрый желтый комочек всё понял. Его оставили умирать, и что?
Что же делать? Делать нечего. Умирать, так умирать. Лучше всего, здесь. Зачем искать ещё что-то, зачем лететь ещё куда-то? В этом нет смысла. Везде его ждёт одно и то же. Одиночество и смерть. Просто уснуть и больше не проснуться. Он пошевелился и попытался найти более удобную позу, и вдруг…
Уткнулся во что-то мягкое, тёплое и немного влажное. Попугай открыл глаза. Перед ним была шерстяная гора. И оттуда шло тепло. Прямо, как от батареи у него дома. Он взъерошил мокрые пёрышки и, отряхнувшись, стал пробираться через шерсть. Поглубже, туда, откуда шло тепло.
Кот с изумлением наблюдал, как жёлтый, мокрый попугай лезет ему под пузо. Он прижался к коту, и тот вдруг почувствовал, как бешено стучит его маленькое попугайское сердечко.
Вместо того, чтобы прогнать, кот прижал желтого, мокрого птица к себе лапами. Очень осторожно и мягко. Попугай пискнул что-то и, устроившись, как в гнезде, уснул.
И кот, привыкший к одиночеству и пустоте вокруг, положил на него сверху свою голову, чтобы тому не дуло холодным ветром с ледяной, водной пылью.
Мужчина, спешивший домой, поскользнулся. Прямо в большой луже. Он упал на вытянутые руки, и брызги хлестанули по его лицу. Мужчина чертыхнулся и помотал головой. Он хотел встать, но…
Его взгляд упёрся в кота, свернувшегося под скамейкой. На того стекали струи воды и бедняга нервно подёргивался. Мужчина распрямился и сделал несколько шагов в направлении дома. Потом остановился и пошел назад.
Внутри что-то тревожно сжималось и ныло. Так, будто кто-то схватил сердце холодными пальцами. И сжал.
Мужчина остановился перед скамейкой и встал на четвереньки, прямо в лужу. Но он почему-то не ощущал холода ледяной воды. Просунув голову между скамейкой и мокрой землёй, он посмотрел на кота и сказал, вздохнув:
— Сам не знаю, что со мной. Но не могу уйти. Вылезай, что ли… Не оставлять же тебя тут? Пойдём!
И, протянув руку, погладил мокрую кошачью спинку. Кот недоверчиво посмотрел на него. Он не привык к нежностям и осторожно мяукнул.
— Идём, идём, — повторил человек. — Не вечно же мне стоять в этой луже.
И протянув вторую руку, осторожно стал вытаскивать замёрзшего пушистика. А когда достал. Из свёрнутого колечком кота вдруг показалась…
Сперва жёлтый хохолок, а потом голова. Попугайская. И она сказала:
— Чив, чив.
От неожиданности мужчина чуть не выронил обоих:
— Ну ты даёшь! — сказал он, обращаясь к коту. — Рассказал бы кто, ни за что не поверил. А тут, сам вижу.
Мужчина снял с себя тёплую, большую куртку и расстелил её на скамейке, потом положил туда кота и, соорудив подобие сумки, понёс его.
На голове у пушистика сидел жёлтый попугай. С красными щёчками, длинным хвостом и черными глазками. Он с удивлением смотрел на человека.
Смотрел, смотрел, смотрел, а потом…
Расправил влажные ещё, но уже подсохшие крылышки и помахал ими несколько раз, а после встрепенулся, поднял голову вверх и, прочистив горло, запел.
И прямо к небу понеслась трель. Такая, какой вы никогда в своей жизни не слышали! И даже соловьям далеко до неё, и даже самые лучшие оперные певцы не смогли бы…
И вдруг серое небо замерло. Вся водяная пыль, висящая в воздухе, разом опала. И наступила тишина.
В небе образовался разрыв, будто огромный провал, и из него прямо в землю ударил горячий солнечный луч, а в центре луча…
Стоял мокрый мужчина с курткой в руках, в которой лежал серый кот и на нём сидел маленький жёлтый попугайчик.
Он пел самую красивую песню на свете. И мужчина уже не чувствовал холода и своих мокрых ног. Ему было хорошо и тепло. Будто лето вернулось, и мама зовёт его:
— Иди, иди домой скорее, сынок!
И он пошел, прижимая к себе старую мокрую куртку с мокрым котом и маленьким жёлтым певцом.
А солнечный луч следовал за ним, провожая его к подъезду.
И в луче улыбались ангелы.
Разве вы не знаете, дамы и господа? Ведь попугаи — это маленькие кусочки света, оставшиеся ещё с тех времён, когда Бог бросил первый луч на нашу Землю, чтобы людям и всем живым существам было светло. Луч ударился об неё и разбился на миллионы осколков.
Вот попугаи и есть те самые осколки-лучики, посланные к нам Богом, чтобы светить. И они светят. А когда они поют, то ангелы спускаются с небес, чтобы послушать их пение. И не говорите мне…
Нет, не говорите, что не слышали. Это не потому, что они не поют, а потому, что вы не умеете слушать.
Но если вы прислушаетесь, то обязательно услышите, и тогда…
Ангелы спустятся и станут рядом с вами, и вам станет тепло и хорошо.
Как будто мама зовёт вас, как в детстве:
— Иди домой! Иди домой, сынок. Кушать пора…