В супермаркете наплыв: косяки растерянных мужиков с тележками и длинными списками в руках. Такое ощущение, что любящие жены сослали мужей туда в наказание за все разбросанные за год носки, поднятые сиденья и отрыжки в публичных местах.
Словно заблудившиеся в лесу дети и Данте, в сумраке сознания, потеряв всякие ориентиры и уверенность в себе, они бродят между стеллажами, надевают очки, потеют, вчитываются в аннотацию на этикетке, задумчиво стоят у полок, пытаясь отличить памело от омелы, каперсы от памперсов и найти все-таки ту гадскую дижонскую горчицу.
«Спасите наши души» — телеграфируют азбукой Морзе их глаза. Но никто не спасет. Та, что могла бы, месит сейчас дома штоллен и праздничную атмосферу.
Мешать ей — все равно, что злить Морозко. Но инстинкт самосохранения, даже он, утихает перед угрозой паники и нервного срыва. Поэтому они звонят.
Докладывают:
— Помидоров чили не нашел. Иду сейчас в другой.
— Какие чили?
— Ну, ты говорила.
— Черри! Я говорила черри!
Уточняют:
— Мась, а сельдерей это ж редька?
Гордятся:
— Слив взял, масло взял.
— Каких слив? Зачем?
— Ну, ты ж написала: слив, масло
— Я написала «сливочное масло».
Оправдываются:
— Котик, все взял, кроме твоего сыра. Он весь порченый, в плесени. Я уже и в книгу жалоб написал… ну, какой, какой… горгонзола твой.
Возмущаются:
— … в смысле цельнозерновой хлеб? Как там может быть цельное зерно? Он весь делается из муки!
Волнуются:
— цветную капусту какого цвета брать? Тут есть синяя и зеленая.
В супермаркете мужчины, как в бане, все равны и голы. В предбаннике остаются регалии борцов, коучей и руководителей высшего звена. Здесь не прикроешься ни дипломом, ни количеством подписчиков, ни преподаванием дискретной математики. Здесь мужчина один на один выходит на схватку с банкой томатной пасты и должен заломать ее голыми руками. В честном бою. Как викинг, как воин, как мужик.
И он будет, он сделает, не побоится.
Для своей любимой, праздничной атмосферы и той вкусной штуки, которую он ел в прошлый раз, он готов на все.
И пусть для этого ему даже придется узнать страшное, что пастернак — это не только поэт, но и овощ.