АННТОТАЦИЯ

Сын спустя годы разыскивает отца, который бросил их с матерью, создав другую семью. Отец очень критичен к сыну, высмеивая его внешность и образ жизни и мыслей, и все же, сын тянется к отцу…
«Вот, не доведет тебя твоя работа до добра. Портит она тебя, Игнаша, портит… И немцы тебя шибко портят, на которых ты ишачишь. Небось, это они тебя к пиву с сосисками пристрастили? Да?!»

Памяти А. П. Чехова

Апрельское воскресное утро предстало во всей своей красе пред моими очами, когда я вновь оказался на местном стадионе после долгого перерыва по причине болезни и продолжительного восстановления.
В голубом небе, где местами плавали молочно-белые кучевые облака, ласково светило весеннее солнце. Как раз в это время на стадионе, по краям которого ярко зеленели тополя и клены, от которых доносилась птичья какофония, наворачивали круги три стройные девушки, одна другой краше, внешне напоминавшие весталок, но в современном спортивном облачении. Сзади них коршуном пронесся плечистый здоровяк с голым торсом, бравируя атлетической статью. Он был подобен самому богу Аполлону, спустившийся с Олимпа. Едва ли подобное зрелище могло оставить этих трех девиц равнодушными: все трое зардели, почти синхронно сбавив темп бега и при этом непроизвольно приоткрыв свои милые ротики.
«Несомненно, девушки впечатлены, — мелькнуло у меня в голове. —Да и сам я не в меньшей степени впечатлен». Я как раз стоял возле турника и разминался перед бегом. А в метрах пяти от меня беседовали двое — не побоюсь этого слова — персонажей: старик и толстяк. Они тоже были облачены в спортивные костюмы и так же, как и я, невольно загляделись на бегущих, особенно на «Аполлона».
Говорил преимущественно старик, вернее, не говорил, а по-старчески брюзжал; толстяк же внимал резким речам своего старого визави и временами что-то безвольно бубнил себе под нос.
Старик был как бы и не старик — выглядел поджаро, подтянуто; был, можно сказать, возраста неопределенного, по типу: «сзади пионер — спереди пенсионер». Роста он был среднего, не выше метра семидесяти пяти. Когда говорил, стоял колом, широко расставив ноги. Говорил этот холерик очень громко, порывисто и также порывисто жестикулировал, будто дирижёр, размахивающий палочкой перед оркестром. В его назидательном тоне откровенно выражались и надменность, и презрение к слушающему его толстяку. Если бы из уст этого старика прозвучали такие фразы, как: «Пуля — дура, штык —молодец», «Кто храбр — тот жив; кто смел — тот цел», то люди, не разбирающиеся в авторстве сиих скрижалей о военной премудрости, могли бы приписать их этому седовласому и сухопарому старикану.
Толстяк резко контрастировал с рядом стоящим визави. Это был тучный флегматик лет сорока с темной курчавой бородой, закрывающей пол лица и шею, вернее, отсутствие последней; так и получалось: голова росла не из шеи, как это бывает у стройных людей, а прямо из тучного его туловища, обрамлённая порослью густых вьющихся волос, под которыми, по-видимому, скрывались все недостатки, а главное — обрюзглость физиономии. В ходе беседы толстяк то и дело поправлял пухлым указательным пальцем неуклюже сидящие на переносье широкого и вздернутого носа очки в толстой роговой оправе. Что касается его речи, то была она невнятная, смятая, едва артикулируемая. Конечно, такими «пирожками» как у него вместо нормальных губ, едва ли можно было произнести что-то членораздельное. Так и выходило: он не говорил, как все нормальные люди, а мычал или бубнил себе под нос.
—Что, жирнюга, слюнки потекли?! — съязвил вышеописанный старик в адрес толстяка, заметив, как тот облизнул оба своих «пирожка», глядя на бегущих девушек. Не зная, как ответить на грубость, толстяк начал оправдываться:
—У меня, папа, просто во роту пересохло. Мне бы водички попи…
—Дурень! Какая водичка! — злобно выпалил старик. —Сейчас ты будешь жир свой растапливать на беговой дорожке. На сегодня пять кругов с тебя будет достаточно. Это около килОметра. Завтра добавишь еще один круг. И так каждый день в течение месяца. ПонЯл?
Пока наши персонажи беседовали, «Аполлон» завершал второй круг, а отставшие от него «весталки» все не прекращали дивиться, так и не сомкнув свои уста. Сами судите: парень пробежал четыреста метров меньше, чем за минуту. Вот это мотор у него, скажу я вам! Значит, он и как производитель хорош! Ура генофонду!
—Папа, а пять кругов не многовато ли будет для меня на сегодня? — смущенно осведомился толстяк.
— Цыц, я договорю! — бойко продолжал старикан. —Что касаемо сегодняшней твоей пробежки, то пять кругов для тебя в самый раз. А не пробежишь, ко мне более не обращайся! Ха, распустила тебя мать! Тоже та еще рохля! И заруби себя на носу, мерин ты жирный, диеты по сбросу жира тебе уже не помогут. Не помогут, пока ты не растрясёшь на беговой дорожке свою отвислую, жиром заплывшую, как у бабы, жопу!.. Пока не перестанешь жрать всякие из теста вкусняшки и лакать пиво с сосисками!.. Пока не начнёшь ежедневно выполнять то, что я тебе велю! Гм… позже, когда, ты жирнюга, скинешь килограммов двадцать дерьма, дополни бег отжиманиями от земли. Утром проснулся, качай пресс. Когда ты уж не будешь выглядеть, как жирный мерин, начни подтягивания на перекладине. Да не забывай отжиматься! Каждый день ты должОн отжиматься не меньше сотни раз. Можно также отжиматься на бабе. Лять, у тебя же бабы нет! Ну, скажи мне на милость, какая мадама будет с таким жиробасом, как ты, жить под одной крышей! Вот лажа! Ну и на кой черт, ты отрастил эти патлы? Прическа у мужика должна быть ёжиком. И на кой черт тебе эта метелка на морде лица? Неужели тебе с этой волосней удобно жить? Ну, на худой конец, подстриг бы бороду, что ли? Что, толстую морду лица прячешь под волосами? Или у тебя такой фетиш? Ха, ну-ну… Вон посмотри на того мОлодца, что уже пять кругов дал, пока мы с тобой тут лясы точим. Бравый такой, ядрёный! Любо глядеть на него! Жаль, не мой сын… А ты? О боже мой!.. — с еще большим презрением старик посмотрел на толстяка сына и добавил: — Ну и пузо же ты себе отрастил, жирный ты мерин…
—Папа, прекратите меня обзывать жирным мерином! — чуть ли не плачущим голосом пробубнила оскорбленная личность, не выдержав часто повторяемых стариком оскорблений в свой адрес. —Ну, это же неуважение к личности… К моей индивидуальности, наконец! У меня конституция такая, папа.
—Слухай меня сюды, сынок. Пока ты носишь этот грёбанный лишний вес на себе со всеми твоими конституциями, для меня ты будешь жирным мерином… Не-е-ет, ты будешь для меня жирнючим мерином, — с еще большим злорадством в голосе провозгласил ехидный старикан. Он же, как оказалось позже, — инструктор ЗОЖ (инструктор здорового образа жизни), помогавший тучным людям избавляться от лишнего веса.
Толстяк все же выбрал путь непротивления, смолчав. Он стоял смиренно, внимая каждому слову старого грубияна.
—Ты мое уважение заслужишь, но, когда снова станешь нормальным чело-ве-ком, — продолжал старик, чуть ли не отчеканивая каждое слово. —А для этого тебе надо скинуть сорок килограммов, — завершил он, но, подумав еще и почесав затылок, он добавил: — Небось поистратился на всяких там шарлатанов по сбросу веса? Вижу по морде твоего жиром заплывшего лица, что поистратился. А иначе не пришёл бы ко мне за помощью. К этим шарлатанам без толку обращаться, да и вредно для здоровья. Да, они таким как ты помогают сбросить первые килограммы всякими там мочегонными и говногонными снадобьями, а также назначая всякие там тупые монодиеты. А дальше что?! Да, килограммов десять скинешь, а потом, когда тебе все это остохереет, то опять накинешься на жрачку, но уже с еще большим рвением, чем прежде, заедая стресс. Организм — не дурак, его сама эволюция формИровала!
Я заметил, что старик как-то странно ставил ударения в некоторых словах — не то, чтобы неправильно, а как-то по-деревенски, что ли. Дальше я постараюсь передать эти ударения им произнесенные, чтобы рассказ получился предельно аутентичным.
—Ладно, не серчай, Игнат, — немного поостыв, продолжал старик, понимая, что перебарщивает с критикой. —Итак, ежели прикинуть в умишке, то за год ты пробежишь… Гм, ежели каждый день в среднем по семь килОметров, то за сто дней это будет… это будет 700 килОметров…
—Папа, не килОметров, а киломЕтров надо произ…
—Цыц, салага! Не перебивай батьку! — с раздражением бросил старик. —Итак, — продолжал он, — за триста дней 2.100 килОметров. Еще плюс шестьдесят пять дней… А хрен с ним, накинем еще 400 килОметров! Значит за год ты пробежишь около 2,5 тыс. килОметров! Слышишь, Игнат, — 2,5 тыс. килОметров! Это почитай, как из Москвы до Киева три раза, ежели по автостраде. Нет, лучше, ежели из Москвы до Акмолинска, что в Казахстане. Кстати, ты в курсАх, что я родом из Акмолинска?
—Папа, сейчас это не Акмолинск, а Астана.
—Для меня, Игнат, Акмолинск всегда будет Акмолинском, точно также как для всех я всегда буду Сан Санычем. Помню, как сейчас, — начал старик в непривычном добром тоне, — была весна 61-го… Этот год, кстати, был годом реформ в СССР, а также, как ты знаешь, годом первого человека в открытом космосе, то есть, нашего Гагарина. И вот в том же году Акмолинск переименовали в Целиноград. Ну, сам знаешь: «Целина!», «Казахстан, даёшь хлеба стране!» и все таковское. Но мы-то старики все равно по старинке называем наш Акмолинск Акмолинском… А все же в 90-х первоначальное имя городу вернули. Но, это уже без меня происходило. Я ведь после окончания аспирантуры работал в НИИ, то есть, остался в Москве. В конце 80-х встретил твою маму. Женился. Через год ты родился. Еще через пять лет развелся. Опять женился. Что ты так на меня смотришь?
—Да я, папа, слушаю тебя.
—Нам мужикам без баб нельзя, также как бабам — без нас, мужиков, — продолжал рассказчик. —Обоим полам друг без дружки хреновато. Бабы они нам мужикам дух подымают, а мы их защищаем от всех нАпастей. Вот, поэтому нам мужикам нужно быть сильными и выносливыми. А это значит…
—Папа, ты меня прости, но…
—Что «но»?
—Мне так тебя не хватало, — произнёс сын, а у самого из глаз слезы брызнули.
—Ну и ну… Нюни распустил… Ей-богу, как баба! — брезгливо отреагировал беспощадный старик. —Сороковник разменял, а плачешь! Фу-ты ну-ты…
—Извини, папа, — пробасил плачущим голосом толстяк и быстро утер своими пухляндышами навернувшиеся из глаз слезы. —Обещаю, больше не повторится.
—Надеюсь на это, сынок, — не без сарказма произнес старик, переключившись на бегуний.
—Н-да-а-а… хороши… — причмокнув, протянул старик, игриво зыркая очами на все еще курсирующих по кругу красоток. Толстяк же старался не смотреть в сторону девушек. Он нечаянно уронил свой взгляд на меня и, смутившись, резко потупился в землю.
—Ну, так вот, — наконец, нарушил затянувшуюся паузу похотливый старик, все не отрывая взгляда от вожделенного, —регулярным секасом пренебрегать не стоит.
Не знаю почему, возможно, нарочито, но старик слово «секс» исказил, произнося его как «секас». Звучало искажение даже как-то потешно, особенно, из его уст.
—Хороший секас, Игнат, обновляет плазму крови… — продолжал он поучать сына с видом авторитетнейшего эксперта. — Заставляет выделяться нужные для секс-сующих мужчин и женщин гОрмоны.
«Что?.. — удивился я в мыслях. — Он в самом деле произнес: «для секс-сующих мужчин и женщин»?". Ей-богу, в тот момент для меня это лексическое новообразование устами старика было откровением. Я и сам люблю «чеканить» новые слова, но услышав фразу «для секс-сующих мужчин и женщин», я был приятно шокирован.
—Это также способствует быстрому снижению и нормализации веса, — продолжал старик. —Но, секасом не стоит злоупотреблять: двух-трех раз в неделю достаточно. Как говорится, лучше регулярно, чем зАраз много, а потом ничего. Одначе, Игнат, нормальная баба на тебя такого, какой ты чичас, не посмотрит. Так что, советую тебе пока приобресть надувную. Сам знаешь, где и почем — чай, не маленький уже. Так вот, на ей ты должОн активно упражняться, таким образом растрачивая при этом не растраченные килокалории. А заодно и мышцы таза заставишь поработать, что также важно, чтобы уменьшить свою раздутую жопу. Все, что я тебе глаголю, природой-матушкой предусмотрено. Ну и, как и что делать, подскажут инстинкты. Упражняйся таким образом до седьмого поту… Можно и до двенадцатого. Ежели совсем пота не будет, значит, халтурил, то бишь, валял дурака. Чем активнее «жаришь» бабу, пусть даже и надувную, тем больше шансов похудеть! Да, кстати, бери такую «бабу», чтобы в ей была функция оргазмического крику или стону. Бабьи стоны подстегивают мужика к половой активности. Конечно, лучше, ежели под мужиком живая баба… Но скажи ты мне на милость, где нонче ты найдешь такую живую бабу, чтобы она всегда держала марку, оставаясь живой, молодой и ядрёной?! У баб, ежели ты не в курсАх: не понос — так золотуха. То у них месячные, то голова болит, то жопа, то к маме надо в Мухосранск съездить — мол, мама заболела и в том же роде. Вот я на всякий случАй у себя такую, в смысле, надувную бабу и держу, чтобы, ежели что, то сразу… ПонЯл? Тут ничего зазорного нету! Мужик он и в сто лет мужик, ежели, конечно, мужик, а не баба.
—Эх-ма, — понизив голос, продолжал старик, мечтательно разглядывая бегущих «фей», — я бы энтих девок так отымел бы, — что оне никогда бы энтого не забыли! Еще бы и добавки попросили…
—Папа, ну, ведь непристойно в вашем возрасте такие вещи произносить? — вдруг осмелел сын. —Они же вам во внучки годятся!
—Закрой пасть, дурень! — резко выпалил старик. —Желать — одно, совершать — другое! Желания еще никто не отменял…
—Но, папа, желания желаниями, но вслух такое… Это, папа, — кощунство!
—Цыц, салага! — замахал старик мосластым кулачищем перед носом сына. —Ты что, попом заделался? «Кощунство, кощунство», — передразнил бойкий старикан сына. —Я тебе для пользы дела все это говорю. А что до моего желания, то дай-то бог тебе в моем возрасте хотеть желать! Дай-то бог… — произнес он последнюю фразу, уже смягчив тон.
—Ах, да, чуть было не забыл, — ударил себя по лбу старик. —Ты это, Игнат, не забудь в аптеке приобресть витамин B2… в ампулах. И Панангин тоже… в таблетках. Возьми Панангина побольше. Ты будешь терять вес, а значит, тебе надо будет восстанавливать солевой баланс в организме. Он и для печени полезен. А в ей, в печени-то, если не в курсАх, все лишнее и сжигается. Я тебе попозжа все это распишу.
—Спасибо, папа.
—И да, поменьше за компутором сиди.
—Но, у меня работа такая, папа, — возразил сын. —Я же инженер-программист, и приходится часами за компом сидеть…
—Вот, не доведет тебя твоя работа до добра. Портит она тебя, Игнаша, портит… И немцы тебя шибко портят, на которых ты ишачишь. Небось, это они тебя к пиву с сосисками пристрастили? Да?!
—Да, папа, они, — откровенно признался сын отцу не без печали в голосе.
—Такие они эти немцы! Да и не только немцы — вся она такая эта самая Гейропа с Пендосией! Не жди от них добра, сынок! И укры всё туда же… в свою Гейропу с Пендосией. Братья! Ха, то же мне братья… Да какие они мне братья! В гробу я видел таких братьев! Не приведи, Господь! Свободы, видите ли, они захотели! А хрена с два вам! Хрен вам, а не свобода! Под нами вы всегда были и будете! Это же надо, с 14-го года бомбят они наши Донецк и Луганск! Столько нашего брата под ракетными ударами положили!..
—Папа, ты не верь всему этому бреду! Это же чистой воды пропаганда… А пропаганда, если не знаешь, — это искусство лгать, чаще обманывая своих сторонников, чем противников. Вот так и тебя обрабатывают из «ящика» …
—Вот, говорил же я, не довели тебя до добра твои немцы с пендосами! — уже не на шутку разъярился старик, что даже его кустистые брови зашевелились, как у таракана. —Гм-гм…— продолжал кипеть от ярости старик, не находя нужных слов. — Гниль, гниль одна! — наконец вырвалось у него. — Кругом гниль, пидоры и суки! Весь мир заполонили! И сына моего туда же… Ту-да…
Разгневанный и брызжущий от злобы слюной старик так бурно шумел на всю округу, что все, кто был в этот час на стадионе, невольно обратили внимание на него. Заметив это, он присмирел, но проскрежетал сыну напоследок:
—Ладно, Игнат, хрен с этой гребанной политикой… А сейчас марш на беговую дорожку!

14 января, 2023 год.