«Во времена византийского императора Юстиниана (VI век н. э.) среди христиан преобладали оригенисты и представители других христианских направлений, признававших реинкарнацию. Честолюбивые устремления Юстиниана подсказывали ему «вредность» этой веры, укоренившейся среди его подданных. Если люди уверены в том, что у них в запасе ещё много жизней, то их покинет страх перед днём завтрашним, они перестанут быть покорными и дрожать о своём «единственном» бренном теле.
По мнению императора, такое настроение у народа было чревато неповиновением, и он решил использовать христианскую доктрину в качестве политического орудия, рассудив: если людям внушить, что в их распоряжении имеется только одна жизнь, это повысит их ответственность в исполнении долга здесь и сейчас, то есть перед императором и государством. С помощью священства император пожелал «даровать» своим подданным одну-единственную жизнь, после которой те, кто зарекомендовал себя хорошо, отправились бы в рай, кто плохо — в ад. Так при помощи коррекции религиозных убеждений Юстиниан стремился укрепить могущество своей мирской власти.
И вот 5 мая 553 года состоялся Второй Константинопольский собор, на котором главенствовал патриарх Константинопольский. Едва ли собор можно было назвать «вселенским»…
… Так постановлением Второго Константинопольского собора христианам, начиная с 553 года, разрешалось, как и прежде, верить в вечную жизнь, но рекомендовалось забыть о её родной сестре — реинкарнации.

«Любой разумный человек понимает, что мнение большинства вовсе не обязательно является единственно верным только потому, что так считает само большинство»