Я шёл на фронт, как будто шёл на бал,
Под звонкий марш «Прощание славянки»,
Меня завод наш славный провожал,
Где мы для фронта собирали танки!

Хотя меня не тешила судьба:
На Колыме батрачил я три года,
Но раз в страну опять пришла беда,
То значит бей фашистского урода!

Я плохо помню самый первый бой,
Рвались снаряды, танки грохотали,
И Юнкерсы, под злой, протяжный вой,
Остатки роты в глубь Земли вжимали!

Мне повезло, и я остался жив,
Смерть пронеслась меня не замечая,
«Везунчик ты!» — пробормотал комдив, *
Меня к груди, как сына прижимая!

— Раз выжил здесь, то выживешь везде,
Неважно, что сидел по малолетке!
Не бросишь ты товарища в беде,
Тебе сама судьба служить в разведке!

Так год прошёл, за ним ушёл второй,
Фашистский гад вовсю сопротивлялся,
А я, служа в разведке фронтовой,
По вражеским тылам с братвой скитался!

Вот, как — то раз, весной, средь бела дня,
В меня осколок вражеский вцепился,
И в госпиталь отправили меня,
Чтоб я там отдохнул и подлечился!

Цвела сирень, вошла в права весна,
Проказник ветер весело резвился,
И я, ещё безусый старшина,
В девицу не знакомую влюбился!

Она была по чину капитан,
Прекрасная, божественная пава,
Густые косы, благородный стан,
Как муза молода и величава,

Я тоже приглянулся ей,
И закрутилась карусель по кругу,
Мы провели немало славных дней,
Щебеча ласковые нежности друг — другу!

Кто ж знал, что дед её комкор, **
Отец и вовсе генерал — полковник,
Для их семьи я был большой позор:
Простой солдат, а в прошлом уголовник!

Всё ничего, да краля «понесла»,
Случилось как положено у павы,
И вот меня, залётного «осла»,
Отец и дед позвали для расправы!

А там, прижав меня к углу,
И придавив безжалостно мошонку,
Мне предложили: красную икру,
Или домой, к обеду, похоронку!

Мой тесть, тогда мне так сказал:
— Тебя не ждёт тюремная баланда,
Попал ты «блудный сын» под трибунал,
А дальше всё — расстрельная команда!

Но я тебе, «зятёк», хочу дать шанс,
Чтоб шкурка у тебя не пострадала:
Мне очень нужен для допроса «ганс»,
И не простой, а в чине генерала,

Добудешь «языка» — тебе почёт,
Героя дам, и в том моя порука,
А нет? Прости! У нас простой учёт:
Пал смертью храбрых, вот и вся наука!

Я, испытав от этой речи жуть,
От ужаса до чёртиков напился,
Но только оклемался лишь чуть — чуть,
Как с этим договором согласился!

Как не крути: а чем не шутит чёрт,
Пусть мне досталась трудная задача,
Но вдруг, в сей час, возьмёт и повезёт,
Возьму весь банк, и будет мне удача!

И вот он тыл, не наш, фашистский тыл!
Уходим мы с немецким генералом,
Его наш взвод с таким трудом добыл,
На мерседес набросившись навалом!

Кругом нас обложили егеря,
Кто ж генерала выпустит из круга,
Мы пробирались лесом в втихаря,
И в чернозём вгрызались вместо плуга!

Кольцо сжималось, неизбежен бой,
Как вдруг, к нам из белесого тумана,
Выходит, поп, и манит за собой:
— Пошли со мной, не бойтесь, без обмана!

Он говорил на русском языке,
Без примеси, без фальши, без акцента,
В старинном, довоенном пиджаке,
Ни дать, ни взять, а копия студента!

На вид лет двадцать, юноша совсем,
Крест на груди, козлиная бородка,
Как ни крути, — юнец, а между тем,
Уверенная, взрослая походка!

На мой вопрос: — Ты кто? - он промолчал,
Но посмотрев на наш отряд сурово,
Рукой махнул и в чащу зашагал,
Не проронив ни слова, ни полслова!

Деваться некуда, вот — вот начнётся бой,
А нам вступать в полемику негоже,
Мы побрели неведомой тропой,
За «пастырем», на двадцать лет моложе!

Шли долго, злобно, в полной тишине,
Свои держали «ушки на макушке»,
И вот, уже при золотой Луне,
Мы подошли к заброшенной избушке!

— Здесь отсидитесь, после провожу!
Вы сами, без меня, с пути собьётесь,
Тропинку через топи покажу,
А там к своим, к закату доберетесь!

Я осмотрелся: дряхлая изба,
Кровать, два стула, стол и рукомойник,
Буржуйка — печь, буфет, стихарь попа,
И кто здесь жил? Святой или разбойник?

Тут я заметил на стене портрет,
Я подошёл, и обомлел от стресса,
С холста смотрел молоденький кадет,
Совсем юнец, с глазами злого беса!

Совсем юнец, но я его узнал,
В далёком восемнадцатом, под Руссой,
Мою семью не дрогнув расстрелял,
Один юнец, совсем ещё безусый!

Мы раненного прятали в стогу,
Да красного! Да комиссара, вроде!
Но я понять ей — Богу не могу,
Как смог он «пещись о народе!»,

Всех расстрелял, не дрогнула рука,
Отца и мать, сестрёнок и братишку,
И деда — инвалида — старика.
И даже пса, детей любимца, — Тишку.

Меня укрыл на чердаке сосед,
Я видел всё, я ужас весь запомнил,
Эх, мне б винтовку или пистолет,
Я б отомстил, я б всё ему припомнил!

Тут за спиной послышались шаги,
— Отец мой, подпоручик, воин смелый!
Его убили вы — большевики,
За то, что он был по присяге — белый!

Ах, как рубил он, краснопузых, — страсть!
Давил вас, нищебродов, без пощады,
Он был храбрец, лез волку смело в пасть,
Не требуя ни чина, ни награды!

Потом скрывался здесь, немало лет,
Пока однажды не попал под пулю,
Решительно шагнув под пистолет,
Закрыл собой мою сестрёнку — Юлю!

Ну, ничего настанет Божий суд,
Вам всем придётся за грехи ответить,
Когда к ответу всех вас призовут,
И станут как козлов, нещадно метить!

Я плохо помню, что было потом,
В себя пришёл, лежащим у берёзы,
Меня держали дружно всем гуртом,
И тряпкой старой вытирали слёзы!

— Жив, этот чёрт? — Успели, старшина!
Помялся малость, но сидит в печали,
Где б встретиться вам, если б не война!
Мы всё ему подробно рассказали!

Потом он долго вёл нас через лес,
Затем болотом, узкой, скользкой тропкой,
Внутри себя переживая стресс,
Борясь с собой, как будто с жижей топкой.

Мы вышли через топи на карьер,
Я руку протянув сказал: — Спасибо!
А он, пожав, преодолев барьер:
— Увидимся, быть может, когда — либо!

Простившись мы пошли лесной тропой,
Но только отошли чуть — чуть в сторонку,
Как слышим топот громкий за собой,
Как будто кто — то к нам бежит — вдогонку!

Мы затаились: чем не шутит чёрт,
А вдруг погоня, всякое бывает,
И тут: — Постойте! — кто — то нас зовёт,
Глядим мальчонка тот нас догоняет!

Я посмотрел на шустрого юнца:
— Ну, что ещё? Пора угомониться!
А он в ответ: — Простите за отца,
Я буду день, и ночь за вас молиться!

Я шёл рыдая, не скрывая слёз,
За мной отряд, и генерал добытый,
Кружился в танце стройный ряд берёз,
Дождём весенним ласково умытый!

А на душе во всю цвела весна,
И боль ушла, и груз с души свалился,
И я, ещё безусый старшина,
От старых ран душевных исцелился,

Едва стемнело вышли мы к своим,
Нас генерал встречал под грохот боя,
За тем велел всем следовать за ним,
И каждому вручил «звезду героя!».

Потом я долго, храбро воевал,
Всё в полной мере получил вражина,
Во многих передрягах побывал,
Пока дошёл до самого Берлина!

Но каждый день, но каждый божий час,
Как не трудна была моя дорога,
Я знал всегда, что молится о нас,
Сын моего врага — посланник Бога!

* Комдив — командир дивизии, обычно полковник.
** Комкор — командир корпуса, обычно генерал — лейтенант.