- Не по средствам, душа моя, жить изволите! — говорю я жене ежемесячно.
— Как же так, батюшка, не посредствам-то?! — каждый раз изумляется она заново.
— Да вот, — говорю, — любезная, извольте, полюбопытствовать.
И распечаточку ей подробненькую. А себе рюмашку. В виде профилактики.
Так, она ту распечаточку пальчиком отмахивает, и говорит, в веер позёвывая:
— И чего это вы меня, сударь, вечно скукой морите? Лучше бы в театры сводили или в рестораны выгуляли!
— Вот-вот, — говорю, — о том и толкуется. Ведь по миру пойдём, коль не одумаетесь!
И ещё себе рюмашечку — для утепления, а то озноб прошибает, чувствую.
— Всё-то вы, — слышу, — драгоценный, ворчите да сетуете. Всё-то вам, параноику, банкротства мерещутся. Нет, чтобы в вояж меня пригласить, романтический!
— А в долговую тюрьму, — говорю, — не желаете?!
— Что вы вечно, — восклицает, — утрируете?! Какие тюрьмы? Какие аресты недвижимости?!
— А вот, матушка! — уведомление ей подсовываю. — Попрощайтесь со стиралочкой и телевизором.
— Фи, — кривится, — какие пошлости! Вроде как у нас «Прачечные» и «Синема» закончились!
— А на чём, простите, по «Синема» разъезжать думаете? Машинку ведь в первую очередь репарируют!
— Так, на экипажах — на такси, разумеется.
— А с извозчиками чем расплачиваться планируете?
— Как всегда, векселями, то бишь — карточкой!
— Карточкой?!! — ещё рюмашку проглатываю. — Так вот же — по ней распеча-аточка…
И снова ту бумажку подсовываю.
А она — на клочки её и в форточку.
А я уж — с горла! Со штофа, вкуса не чувствуя!..
А потом и говорю, рукавом занюхавши:
— Что ж вы так не аккуратны-то, матушка?!! — и заранее приготовленную копию из кармана вытягиваю. — Вот же, всё здесь — чёрным по белому…
— Ой, — слышу, — что-то мне нынче совсем не здоровится. Я на променад, пожалуй, проследую!
— И до променада доберёмся, душенька, — за руку её останавливаю. — Все там ваши променады отмечены. К примеру: «Галантерейка», смотрите, «Бакалейная»…
— А на то, — кричит, — я имею собственное жалование!
— Вот в «Парфюмерной» вы его в первый же день и оставили. Полюбуйтесь: крема… духи… масочки… Видите, куда реестр тянется?
— И куда, позвольте любопытствовать?
— В яму, дорогая! В яму, милейшая! В долговую или в могильную — это уж куда вы мне раньше прикажете!
— А вам, как я вижу, милее жить с пугалом?!
— Жить! — говорю. — Жить — это главное! Ну да ладно, бог с ней, с той «парфюмерией». Возьмём хотя бы ваш счёт от сапожника…
— А то я детишек ваших переобула на зиму.
— Что-то детки, — говорю, — у нас резко размножились. Или мы роту усыновили, да я запамятовал?
— Так вы всерьёз мне докучать вознамерились?! Хорошо! Подавайте свою бумаженцию!
— Вот-с! — подаю.
А она её — в форточку.
— Погодите, — достаю новую копию. — Здесь ещё пару сотен параграфов.
— Ах, оставьте! — слышу. — Ах, полноте!
И с ладонью на лбу, падает в обморок.
Ну, а я, допив свой штоф в одиночестве, иду закладную писать… кредиторам… на органы.