«Предназначение»

Никто не знает, зачем мы встречаемся, равно как никто не знает, зачем мы расстаёмся…

А.К.

Ночью его разбудил дождь, который словно упёртый, начинающий барабанщик, барабанил по крыше, окнам, отливам, то ослабевая, то усиливая свою дробь… Он любил ночные дожди… В них было что — то неземное, фантастическое, загадочное, колдовское, изменчивое, влекущее и охлаждающее, как в женщине, с которой он расстался несколько лет тому назад…
Она ушла от него достаточно резко… Даже не предупредив… Просто собрала вещи, погрузила их в машину и уехала в другой город… Видно это решение зрело у неё давно, и часть вещей она перевезла заранее, поскольку не раз бывала в том южном городке… Поначалу он ошалел… Не знал, что делать… Такое с ним было впервые… Его величество Эго, не давало спать, давило на грудную клетку, заставляло курить сигарету за сигаретой, быть глухим, немым, не видя и не слыша ничего позитивного и хорошего вокруг… Время замерло, цепко держа его в прошлом, напоминая о совместно проведённых днях, заставляя ностальгировать и не пуская ничего нового, что могло бы вывести его из этого состояния… Это была сильная боль. Иногда терпеть было практически невозможно. Она жгла, сжимала сердце, не позволяла трезво мыслить, ломала все планы, загоняла в пессимизм и порой казалось, что помочь уже практически невозможно и нет в мире таких докторов, которые могли бы её убрать… Потому, что это была боль не болезни — это была боль ДУШИ! Он понимал это, но понимание и осознание всего происшедшего не только не заглушали боль, а наоборот, обнажали каждый нерв, заполняли все мысли, а разрывающие мозг воспоминания — заставляли учащённо биться сердце… И когда уже стало совсем невыносимо — неожиданно, где — то в голове, сработал какой — то маленький, но такой нужный в тот момент переключатель, который отключил задержку времени, запустив дальнейший его бег, открыв перед его глазами все краски окружающей цветущей жизни, возвратив извилинам возможность работать как прежде, без пелены, без заморочек и прочей ерунды, которая происходит в таких случаях… Он вдруг совершенно трезво осмыслил своё положение и ОСОЗНАЛ, насколько ему повезло с её уходом. Повезло потому, что это свершилось именно сейчас, не много позже, когда он вполне возможно с его характером, врос бы корнями в их отношения, стал частью другого организма, соединив с ним своё сердце и душу. Разорвать эту связь, разрубить эти корни было бы намного сложнее и, что самое главное, больнее… То, что произошло, да ещё при её инициативе, исключало многие неприятные моменты связанные с разрывом… Злость, которая неизбежно преследует человека в такие минуты жизни, растаяла как туман, мгновенно испарившись и освободив занимаемое до этого место для добра, светлых мыслей и прощения. Он знал, что отвечать добром на зло, могут или сильные люди или законченные дураки, и поскольку ко вторым себя не причислял, отнёсся к человеку, который внёс в его существования столько неприятных минут — более чем толерантно, простив всё и не ожидая сатисфакции… Мысль о том, что невозможно требовать от другого то, что он не желает, не любит, чем тяготиться и что ему совершенно не в «кайф», словно луч света в окружающей его до этого темноте, осветила главное — «Независимо от того, будет он страдать или нет, её уже нет в его жизни, это место освободилось и его неплохо было бы заполнить, причём лучшим, поскольку любая пустота заполняется, но плохая — быстро, а хорошая, только чем — то лучшим, нежели было до этого „…Отпустить не удерживая, простить не обвиняя, вспоминать только хорошее и относиться к этому человеку, как к одному из семи миллиардов „Homo sapiens“, населяющих земной шарик, ни лучше ни хуже — вот та таблетка, то зелье, которое способно эффективно излечить от затянувшейся депрессии… Мотивация на мысли о ней — исчезла, желание больше не волновало ни душу ни тело, и как всегда бывало с ним в такие моменты, наступило состояния удовлетворения от принятого решения… Уже потом, некоторое время спустя, он вспоминая это потерянное для себя время малодушия и хандры, не раз удивлялся тому, как быстро смог справится с этим, несмотря на искреннею и невероятно большую свою любовь к этой женщине…
„Потери нет — есть отчуждение“ -фраза, которую он не раз говорил разным людям, которые спрашивали его совета в аналогичной или похожей ситуации… Как после сложнейшей хирургической операции, по имплантации внутренних органов, нередко происходит их отторжение, так и здесь, вся его суть отторгла то, что стало ему уже не родным и совершенно чужим…
„Истинную любовь я узнаю по невозможности быть обиженным“ — эти известные слова великого Антуана де Сент- Экзюпери, были ему более чем понятны и близки. В них отражалась вся сущность отношений, которым люди дали нетленное название Любовь… В настоящей любви, в принципе не может быть обиды, поскольку одному, делать что — либо обидное не вкладывается даже в голову, а другой все действия первого, воспринимает только как проявление этой самой любви…
…Она не раз давала ему повод, усомниться в искренности её чувств… Многое стало известно уже потом, после разрыва, но тогда — он Любил… И всё вокруг подчинялось и оправдывалось именно благодаря этому захватывающему, всеобъемлющему, ослепляющему и оглушающему чувству…"В чём твоё предназначение?“ — спрашивала часто она его."Зачем ты послан ко мне?»…Он отшучивался, находясь в каком — то непонятном и незнакомом для себя состоянии, веря в искренность её чувств…"Проверь, а потом верь!" - действие которым он так опрометчиво пренебрёг, было им забыто, как Андрием, в книге Гоголя «Тарас Бульба»,
которого свела с ума, заставив забыть обо всём на свете, польская красавица… Только в отличие от Гоголевского персонажа, для него, всё закончилось менее трагически, хотя кто его знает, что могло ещё произойти, если бы их отношения продлились дольше…
Но жизнь — это архиправильная система и в ней, именно то, что надо, происходит тогда, когда это крайне необходимо… Её отъезд, неубедительные, путанные объяснения, боязнь в открытую признаться — всё это осталось в прошлом… Прошлое… Он часто задумывался о его месте в жизни людей. По сути прошлое это — правда. То, что произошло, мы знаем наверняка… Вот почему его нет ни у кого. Потому, что это событие, которое не относится к настоящему, тому, где мы все находимся. Настоящее — это конфликт, который мы называем реальностью, это то, на что мы можем каким то образом влиять в отличие от прошлого и будущего… Прошлое принадлежит времени, будущее Богу, а нам остаётся только настоящее…
Следуя этому пониманию, он никогда не жалел о сделанном, свято веря, что это всё равно, что выпить слабительное вместо стакана виски — удовольствия никакого, одно расстройство, к тому же время, проведённое с женщиной, никогда нельзя считать потерянным…
После её ухода, жизнь заиграла новыми красками, свежий воздух свободы дарил приятные минуты наслаждения, и он ощущал себя парусником, с наполненными ветром парусами, освободившимся от якоря, и резво устремившимся вперёд, навстречу солнцу, горизонту, чайкам, дельфинам и неизведанным местам, одна только мысль о которых заставляла сладко биться одинокое сердце…
…Сработавший будильник телефона, прервал его мысли и напомнил, что пора собираться в рейс… Он был командиром «Боинга», и сегодня совершал свой заключительный полёт, будучи без пяти минут списанным на землю лётчиком… Это решение комиссии он принял не оспаривая, знал, что сердце последнее время барахлит, да и ранение полученное когда-то в Афганистане, давало о себе знать… Маршрут не сложный, столица, курортный городок, затем Турция и обратно. Экипаж проверенный, налетавший с ним немало часов и прошедший как говорят и «Крым „и „Рым“…Он резко поднялся с кровати, сделал небольшую зарядку, полил цветы, принял прохладный душ, сделал омлет с яиц и сметаны, выпил чашку зелёного чая, с заваренными листьями свежей мяты, купленной вчера на рынке, одел, приготовленную с вечера форму пилота международных авиалиний, брызнул на себя любимым „Фаренгейтом“, взял в руку красивую, кожаную коричневую сумку с необходимыми в дорогу вещами, и присел в прихожей, как всегда делал перед вылетом…
В аэропорту, его ждал экипаж, все были наигранно весёлые, постоянно шутили, видима пытаясь поддержать его, в этом завершающем его лётную карьеру полёте… Оленька, старшая бортпроводница, вручила ему маленький букетик ландышей (на улице была тёплая весна) и став на цыпочки чмокнула его в губы, что бывало с ней крайне редко… Володя, второй пилот, крепко пожал руку и сказал как всегда немногословно:-„Летим, командир“…
Через два с половиной часа они уже были в приморском южном городке, где дозаправились и взяли на борт чуть больше десятка пассажиров до солнечной Турции… Когда посадка была закончена и экипаж уже начал подготовку к взлёту, его вызвала по переговорному устройству Оленька, и попросила выйти в салон, где разгорался скандал между пассажирами…"Ревнивый муж, не хочет сидеть отдельно от жены, а места у них разные. Они оба подсели в Приморске“ — скорострельно выдала Оленька, пока они шли по салону в „бизнес — класс“, откуда слышались громкие мужские крики негодования…
Он привык к неожиданностям, когда — то на Афганской войне, да и потом в мирной жизни, с его — то профессией, их было достаточно много, но того, что увидел в салоне самолёта, он совершенно не ожидал…
В центре скандала была она… Он узнал её сразу, хотя она изменилась в замужестве… Стала другой, не той, которую он знал и когда — то безумно любил… Другой взгляд, причёска, жесты — всё выдавало в ней замужнюю женщину, обременённую какими то своими, семейными заботами… Мужчина, видимо её муж, стоял рядом с креслом где она сидела и завидев его и Оленьку, принялся размахивая руками объяснять, что это его жена и ему обязательно надо лететь только рядом с ней, а его не хотят понимать… Мгновенно оценив ситуацию и приняв решение, он наклонился к мужчине, сидящему рядом с ней, и своим бархатным баритоном, попросил его поменяться с ревнивцем местами… Как и следовало ожидать, просьба командира — закон для пассажира, и уже через несколько минут, всё успокоилось и встало на свои места… Женщина же, услышав его голос, который тяжело было бы спутать с каким либо другим, вдруг встрепенулась, подняла глаза, посмотрела на него и было заметно как по ее лицу пробежала еле уловимая тень…"Я желаю всем счастливого полёта» — сказал он пассажирам и круто развернувшись, боясь задержаться хотя бы на секунду, чтобы не видеть её глаз, двинулся в сторону кабины, мгновенно ощутив как кольнуло под лопаткой, и предательски учащённо начало стучать сердце… Всё это прошло незамеченно для посторонних и только глазастая Оленька, поймала сразу и взгляды, и обоюдное замешательство командира и пассажирки… Она открыла было рот, чтобы задать вопрос, но он предвосхитил его и негромко бросил:"Потом, Оля, всё потом"…И по тому как он это произнёс, и по невиданной ею раньше, боли в его голубых и добрых глазах, Оленька, со свойственной ей гиперженской интуицией, поняла значимость этой неожиданной пассажирки для её любимого командира…
Получив разрешение на взлёт и проверив двигатели на взлётном режиме, самолёт начал выруливать на взлётную полосу, а вырулив остановился на мгновение, словно зверь перед прыжком и взревев всей своей многолошадинной мощью, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее покатился по бетонке, прижимая волной к земле растущую по бокам траву… Процесс взлёта, который он и его экипаж, довели до автоматизма, проходил в штатном режиме, «Боинг» задрал свой нос и плавно оторвался от взлётной полосы и вдруг, перед ним, справа и слева появилась неизвестно откуда взявшаяся, большая стая птиц…
…Оба двигателя остановились мгновенно… Время шло на секунды… Клюнув носом, непослушный управлению лайнер, пролетев ещё некоторое расстояние плюхнулся животом в находящееся рядом с аэродромом озеро… Оленька с командой сработала моментально, выполнив всё, что предписывали правила и инструкции… Глубина была не очень большая и пока в салон набиралась вода, всех оставшихся в живых после падения, удалось эвакуировать… Он покидал самолёт последним и уже когда тот был почти весь под водой… На резиновом плоту возле основного выхода его ждала Оленька, и на немой вопрос, его одичавших глаз, помахала головой из стороны в сторону и показала пальцем в воду, на самолёт… Где-то невдалеке, слышался не стихающий мужской истошный крик :"Спасите мою жену! Сделайте что-нибудь!"…
Он развернулся и набрав в лёгкие максимальное количество воздуха, нырнул в салон медленно погружающегося в воду «Боинга»…Она зацепилась за разбитое сидение и не могла отсоединиться… Оставалась маленькая подушка воздуха под самым потолком и она дышала им периодически ныряя и выныривая, пытаясь освободиться… Он, в тесноте прижавшись к ней лицом, вынырнул в том же воздушном мешке и глубоко вдохнув, опустился на дно самолёта, на ощупь нашёл её зацепившуюся, запутавшуюся в ремнях ногу, барахтаясь освободил её и вынырнув снова, увидел, что мешок уменьшился и вдвоём в нём разместится уже было нельзя… Собрав все остатки воздуха в лёгких, ощутив, как тысячи иголок впились в сердце, усилием воли, заставив свой мозг как мантру повторять :"Я сделаю это" - он нечеловеческим усилием потянул её к выходу, понимая, что в запасе у него всего несколько секунд, чтобы вытолкнуть её наверх…
…Она была последней, кому удалось спастись в этой авиакатастрофе, в которой жертв могло быть намного больше, если бы не слаженные действия экипажа… Но он об этом уже не узнал… Последняя мысль которая промелькнула в его голове была: -«Предназначение»…