Уж сколько раз твердили миру:
Маршрут заранее планируй,
А коли вышел на дорогу —
Смотри под ноги!
Священник, мент и депутат
Шли поздно вечером назад
С корпоратива сыты-пьяны
И угодили в волчью яму,
Что вырыл прямо на пути
Какой-то дурень. Не пройти!
Четыре метра в вертикали —
Добро, хоть шеи не сломали.
Чего б не вызвать им такси,
Пойди теперь уже, спроси.
История не знает, право,
Какой пешком понес их дьявол.
Хотели вылезти — никак:
Уж больно яма глубока.
Ловушка вырыта прекрасно —
На совесть кто-то постарался.
Когда повыветрился хмель,
Задумались: «А как теперь?
Сидеть тут целый месяц можно,
Покуда кто-нибудь поможет!»
Вот мент с досадой говорит:
«Ну, пожалеет паразит!
В алмазы звезды обратятся!
Мне б только доверху добраться…»
И депутат не отстает:
«Системный нужен здесь подход!
Вот только вылезу — и сразу
Составлю черновик указа:
Законом нужно запретить
Посредь дороги ямы рыть!
А кто нарушит — безусловно
Предатель! Пятая колонна!»
А поп бурчит от злости красный:
«Кто вырыл — нехристь, это ясно!
Поэтому, всего вернее —
Предать анафеме злодея!»
За разговором да за гневом
Стрелою время пролетело
И долгожданное светило
Лучами яму озарило.
Снаружи слышатся шаги…
«Прохожий, милый, помоги!»
И в яму, сквозь листву и глину,
Громадный заглянул детина.
Холодный, хищный взгляд очей,
Лежит дубина на плече,
Ручищи — что твои лопаты
И, кажется, слегка поддатый.
А щерится — аж дрожь берет…
«Ты кто, любезный?!» «Я? Народ!
Мне жрать охота — нету мочи,
Вот я и вырыл яму волчью.
Вас Бог послал в конце концов —
Теперь полакомлюсь мясцом.
Знать, услыхал мои молитвы!
Ну, кто тут самый аппетитный?»
Замолкли узники, опешив —
Трудненько свыкнуться, конечно,
Тому, кто миром управлял,
Что, словно кур, в ощип попал.
Потом пошли мольбы, угрозы,
Но нету в них ни капли пользы.
Хотели даже денег дать,
Но не сошлись в цене, видать.
Детина без сомненья тени
Хватил, плевав на возраженья,
Мента дубиной по башке
И уволок его в мешке.
Поп с депутатом приуныли,
Им яма кажется могилой.
Дошел до них шашлычный смрад,
А через час — могучий храп.
С утра Народ вернулся к яме
И, костью в пасти ковыряя,
Промолвил, встав на ямы край:
«Ну что же, завтракать пора!»
На этот раз принес с собой
Веревку с затяжной петлей
И, ухмыляясь жутковато,
Надел ее на депутата.
Тут депутат, что было сил
Заверещал, заголосил:
«Пусти, урод! Ты, хищномордый,
Не можешь быть моим народом!
Народ мой смирный любит власть
И слуг своих не станет жрать —
Спокойный, тихий, не бунтует,
За нас покорно голосует!»
Детина выдохнул: «Ага!
Но ты — еда, а не слуга!»
Хихикнул над формулировкой
И с силой дернул за веревку…
Один остался в яме поп
И сразу на колени — хлоп:
«Спаси, Владыка Православный!»
Аж лоб о камни раскровавил,
«Могучий Боже, видно зря
Я пастве лгал у алтаря,
Кладя себе в карманы злато —
Я пред тобою виноватый!
Я сквернословил, пил, курил,
По девкам хаживать любил…
Прости меня, яви мне чудо —
Спаси! Я больше так не буду!»
Но, видно, много дел других
У Бога… Слышатся шаги,
Лик освещает ямы своды…
Но не Господень, а Народа!
В руках зазубренный топор,
А на плече уже багор,
Законодателя пиджак
На нем не сходится никак.
Поп, безо всяких размышлений,
По новой рухнул на колени:
«Послушай, отпусти родной!
Давай помолимся с тобой!
Твоя затея — грех большой,
Рискуешь ты своей душой!»
Народ в ответ: «Молиться? Дудки!
Ты позаботься о желудке!
Не может быть душе во вред
По расписанию обед!»
Топор сверкнул, руке покорен,
Попу решалку снес под корень…
Достав багром из ямы тело,
Детина быстро и умело
На яму навалил листвы
Для новой порции еды.
Мораль простая тут сокрыта:
Всем представителям элиты,
Страной моей руководящим,
Пристало вниз смотреть почаще —
Не то высокомерных вас
Народ сожрет, неровен час!