* * *
Благословляю неизбывное
на выцветшей скамье,
где память сердца имя вывела
/тебя — одну/. И мне
за перелив воды стекольчатой
и окрик птичий, за
/и непрерывное отточие/
весну твою… Глаза
пусть снова будут недоверчивы
/а мы — уже не те/.
Настолько, что зрачок отсвечивал
при полной темноте,
а темнота ползла в обратное
/обратная волна/.
И только солнце предзакатное
стирает имена.
И что потом в границах памяти
едва перетекло,
на вкус, увы, не слаще пламени.
Холодное стекло,
табак и тамбур. Разве мог бы я
добраться до тебя?
Оттуда — нет. И почва волглая
под небом ноября.
Я мчу один; а значит — с ангелом
в обнимку /раз-два-три —
и снова солнце предзакатное/:
— А слезы оботри, —
он произносит мне. И прочее
в словах его. Не суть,
проговори. Оставь отточие.
Пора в обратный путь.