Евреи вышли с камнями против самолётов — и держались четверо суток, убив 400 нацистов. Потом на гетто в белорусском Глубоком скинули зажигательные бомбы — и тысячи узников сгорели заживо.

«Восстание началось стихийно в четыре часа утра, когда всех евреев собрали на площади — якобы для отправки в Люблин. Кто-то взорвал гранату и закричал: „Ура! Вперед!“ Узники бросились на немцев, стали разрывать ограждения, их встретил пулеметный огонь…» Так вспоминал об этом дне Яков Суховольский, один из немногих оставшихся в живых узников Глубокского гетто. В августе 1943 года в этом местечке на западе Белоруссии вспыхнул кровавый и отчаянный бунт. Восставшие держали оборону четыре дня, но потом гетто было полностью сожжено.

«Схроны» с боеприпасами для подготовки будущего бунта стали появляться на территории Глубокского гетто, вероятно, с начала 1942 года. Часть узников выходила на работы в город — у местных жителей и крестьян они выменивали винтовки и патроны, заносили в гетто и прятали, иногда просто закапывая в землю у жилых построек. В какой-то момент один из узников Рувим Иохельман устроился на склад жандармерии — и стал красть оружие и медикаменты. Вскоре, впрочем, его раскрыли и расстреляли.

К концу 1942-го в гетто существовало как минимум три группы сопротивления — это была по большей части молодежь, которая между собой контактировала мало. У них даже не было общего плана восстания: одни считали, что нужно бежать к партизанам, другие — что будет лучше держать оборону в своих домах. Их мотивами, писал историк Илья Альтман, была гремучая смесь обреченности и чувства мести: «Понимание, что даже ценой своей жизни еще можно нанести ущерб карателям, выполнить моральный долг перед близкими и постоять за честь своего народа».

Нацисты заняли Глубокое в первые дни войны — 2 июля 1941 года. В нем проживало около 10 000 человек: половина — евреи. Первым делом немцы потребовали сдать хлебные излишки — каждой семье разрешили оставить по двадцать килограммов муки или зерна. «У Ошера Гофмана при проверке оказалось больше муки… За это „преступление“ забрали его с женой, детьми и стариками-родителями. Их повели за город, заставили выкопать себе могильную яму — и всех расстреляли», — вспоминали братья Раяк, жители Глубокого. Подобная участь ждала и другие семьи, которых уличали в «укрывательстве».

Тогда же евреев стали сгонять на работы: «Надсмотрщики вели себя как властелины с рабами. Евреи должны были выполнять самые гнусные их прихоти: петь песни, ходить на четвереньках, подражать животным, танцевать, целовать обувь. Работавших на вокзале людей поливали холодной водой из водокачки. Нередко с работы приносили людей, избитых до потери сознания».

22 октября 1941 года нацисты окружили колючей проволокой несколько улиц Глубокого и заставили жителей в течение получаса переселиться «в периметр». Гетто получило имя «Глубокское», по названию района. Евреям запретили общаться с местными крестьянами, покупать еду на базаре, даже собирать ягоды. За плохо пришитую желтую звезду на одежде назначали 80 ударов плетью. За отказ снять шапку перед немцем — 100 ударов. Неповиновение каралось казнью.

Зимой начались групповые расстрелы — немцы называли их «акциями». В декабре около пятидесяти человек выгнали из домов, заставили раздеться и по снегу вели полтора километра к соседнему селу Борки. Там их уже ждали вырытые могилы. Свидетели, которым удалось бежать, рассказывали позже, что «детей бросали в ямы живыми», молодых людей «заставляли танцевать», а стариков «петь песни». В июле 1942 года на футбольном поле близ города расстреляли около 2000 человек. К тому времени «в периметре» Глубокого проживало уже около 8000 евреев. Помимо местных жителей сюда сгоняли еврейские семьи из других белорусских городов и деревень. Тогда же гетто разделили на две части, отведя одну для «малополезных и малоценных» узников — здесь оказались старики, больные и дети: именно они оказывались первыми кандидатами на расстрел. Свидетели сообщали, что убийства происходили в таких количествах, что гетто понадобились специальные помещения для сортировки и складирования вещей убитых.

Некоторые узники бежали к партизанам. Так поступил среди прочих Мотке Ледерман, сын расстрелянного главы юденрата Гершона Ледермана. Мотке удалось скрыться, когда его самого вели на расстрел. Он присоединился к отряду партизан «Мститель», но позже получил задание тайно вернуться в Глубокое, чтобы подготовить к бунту местную молодежь. Ледерману удалось наладить связь между разрозненными группами сопротивления и собрать единый отряд из узников гетто. Ряд источников утверждает, что под его началом собралось около 300 бойцов. Назначили и дату восстания — конец августа. Но планам бунтовщиков помешали другие события.

18 августа 1943 года партизаны вместе с перешедшей на их сторону бригадой СС «Дружина», которая состояла из русских коллаборантов, заняли несколько сел совсем рядом с Глубоким. Немцы предполагали, что следующим шагом партизан станет попытка освободить гетто. Комендатура решила срочно переправить всех узников в лагерь смерти Майданек.

Утром 19 августа обитателей гетто собрали на плацу. «Офицер сказал, что нас повезут в Польшу, „чтобы трудиться“. Но всем было понятно, что это будет дорога в один конец», — вспоминал Яков Суховольский. Один из бойцов Мотке Ледермана бросил в немцев гранату. Сразу после этого началась паника. Большинство узников Глубокого не знали о готовящемся восстании. Одни бросились к домам в поисках укрытия, другие решили, что это их шанс на спасение — пошли на прорыв немецких кордонов и полезли через колючую проволоку. Бегущих расстреливали из пулеметов со смотровых вышек. Выстрелы раздались и в ответ: это люди Ледермана достали оружие из схронов. Запылали мастерские и войлочная фабрика — их подожгли повстанцы.

Уже через несколько часов гетто в Глубоком оцепили и подвезли тяжелую бронетехнику. Попытка зачистить «периметр» силами одной лишь пехоты провалилась: бунтовщики, засевшие в домах, забросали немцев бутылками с зажигательной смесью. Гетто подвергли артобстрелу, а позже пустили газ, но восставшие продолжали держать оборону. 20 августа на Глубокое сбросили зажигательные бомбы. Очевидцы вспоминали, что гетто превратилось в один гигантский костер: люди задыхались в дыму, сотнями умирали от ожогов и ранений — не осталось ни одной целой постройки. Но даже тогда оставшиеся в живых продолжали сопротивляться. Боеприпасы кончились, и узники бросали камни в низко летящие самолеты и в танки.

Восстание в Глубоком удалось полностью подавить через четыре дня. В ходе бунта погибло около 5000 еврейских узников. Данные о количестве жертв среди нацистов расходятся — называют цифры от 200 до 400 погибших немцев. Раненого Мотке Ледермана взяли в плен — его казнили, подвергнув пыткам. Нескольким сотням людей удалось скрыться — одним из них был 16-летний Яков Суховольский. Он ушел от преследования и позже примкнул к партизанам. После войны Суховольский обосновался в Калининграде и посвятил свою жизнь сбору и сохранению свидетельств о Холокосте. Этот, вероятно, последний свидетель событий в Глубокском гетто скончался в 2021 году в возрасте 94 лет.

Бунт в Глубоком был не единственным актом сопротивления еврейских узников нацистам. В 1942—1943 годах в Западной Белоруссии и Литве прокатилась целая волна вооруженных восстаний: в 30 гетто готовили бунты, в 15 они произошли. Большинство из этих выступлений длилось всего несколько часов, сопротивление в Глубоком стало, вероятно, самым яростным и продолжительным. Дольше — шесть дней вместо четырех — держались только восставшие в Белостоке в августе 1943-го.

«Итоги этих бунтов, на первый взгляд, незначительны. Ущерб живой силе противника, даже по самым завышенным оценкам, не превышал нескольких убитых немецких офицеров и десятков солдат. Практически не страдала военная техника, число спасшихся также было невелико, — пишет Альтман. — Однако гораздо важнее оказывался моральный фактор — открытая демонстрация как другим узникам, так и местному населению воли еврейского народа к сопротивлению. Массовое участие евреев в вооруженной борьбе убедительно развеивает миф об их пассивности и покорности судьбе».