О, Боже мой… На что себя я трачу?!
Течет томленьем стылость февраля.
Но ангел слеп, он обронил удачу
В воронку растворившегося дня.

Хранитель снега как над златом чахнет,
И мается в тисках озноба май.
В шкафу рубашка… Но она не пахнет
Тобой. Все встречи были невзначай.

В какой конец билет тобой оплачен,
Чему мы ставим жирные кресты?
День четвертован, выдохом и плачем, —
Бесцветен он, ничтожен и постыл.
… показать весь текст …

По группе крови Питер узнаю:
он, как и я, — пропитан стылым ветром.
Но вечен, как и каменная Пе’тра,
и с ним легко попасть в одну струю.

Улыбкой золотой сияют львы,
и сфинкс под небом пасмурным кайфует.
Плаксун* по стёклам кисточкой рисует
хронометры для въедливой молвы.

Снуют дожди, пронзая день и ночь,
и в «Летнем» затаился тенью Пушкин…
Но Петропавловка бьёт в полдень пушкой,
и разгоняет серость неба прочь.
… показать весь текст …

Решетчатый стакан висячей лампы
наискосок стола. Мой натюрморт
из огурца и рюмки… На эстампах —
вино и фрукты. Рядом — ушлый чёрт.

Мы пьем за серость непробудных будней,
за тех, кто в море, и за тех, — кто здесь.
Как будоражит мозг чертяка блудный,
соблазнами питая гонор, спесь.

И вопрошают ангелы — доколе? -
пугливо затаившись по углам.
Эх, кабы я, да кабы моя воля, —
пошёл бы причаститься в местный храм.
… показать весь текст …