На днях услышала самолет, и желудок отреагировал мгновенно. Взорвался рвотой. Позже умылась, доковыляла к балкону и осознала, что город стоит. В домах по-прежнему шестнадцать этажей, в магазин Novus привезли бананы, и птицы поют с таким усердием, будто хотят одним махом выдать месячный репертуар.
Я не жила в Николаеве и Ирпене, но прошита войной, как старый сапог шилом. Мой стол завален стопками бумаг с пометками: Новоселовка, Пологи, Кременная. Сартана, Ломакино, Стрый Крым. Где-то подчеркнуто красным: «Если бы мне дали выбор между адом и Попасной, я бы выбрал ад». Или «Прятались в „святом углу“. Подвала не было, поэтому, когда самолет заходил на второй круг, садились под иконами и кричали „Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного“. В конце марта дом рухнул, осталась одна стена. „Святой угол“. Так и стоит на черной от копоти улице кирпичный огрызок. С него смотрит заплаканная Богородица и ее младенец сын».
Беседовала с молодым доктором из Мариуполя. Говорили об областной больнице интенсивного лечения и бальных танцах. Утром — ангины, отиты, ринит, а вечером — венский вальс. Первый такт, второй — 28 тактов в минуту. 14 марта явился танк и стал монотонно расстреливать верхние этажи. А что такого? Броня крепкая, дуло точное, мозги у танкиста ватные. Угомонился, когда четвертый этаж рухнул на третий. Доктор прислал мне фото. Знаете, что поразило больше всего? Из оконных дыр смотрело чисто умытое солнце. Оно заливало балансирующий пол, разъехавшиеся панцирные кровати и человека, уснувшего навсегда.
Тот дом в Макаровском районе буду помнить долго. Добротный, двухэтажный, продуманный. Во дворе голубые ели и плакучая сосна. На клумбах — редкие гортензии. В подвале — винодельня. Хозяева делают крафтовое вино. Ухоженные грядки, дорожки, фонари. Одна фосфорная бомба раздела участок до нитки. Погорельцы приехали спустя месяц, и первым делом увидели цветущие крокусы. Бутоны синели из-под золы.
Подобных полярностей множество. Вот уничтоженный авиацией Мариуполь и цыганка, разгуливающая в подвенечном платье. Снаряд попал в свадебный салон, но женщина не растерялась: прибарахлилась. Мужик везет на «кассирском» стуле головку сыра. Желтую, сытную, хватило бы накормить несколько подъездов. Ловко объезжает трупы и радуется своей жирной находке. Две соседки, возвращаются в Ирпень. Их дома не уцелели дома, зато в каждой руке по яблоневому саженцу.
Мы еще долго будем жить на контрастах. Справлять свадьбы и похороны в один день. Ненавидеть самолетный и громовой гул, запах костра и вид недостроенных многоэтажек (мерещится, что в каждом неустановленном окне побывал снаряд). Раздражаться от вида двух стен и садовой лопаты (жительница Северодонецка оставляла лопату у изголовья на случай, если придется откапываться) Недолюбливать красный цвет. Вот только после каждой адской ночи, явится солнце. Пусть нелепое, сплюснутое, вырезанное из другой жизни. Оно зевнет, сосчитает ворон и подогреет землю. Из нее полезут бутоны. Возможно, крокусы.
"