Достоевский описывает эту женщину как маленькую сухую старушку со злыми глазами, которая наживается на несчастных людях, обдирая их как липку — денег за вещи выдает мало, хотя сама не нуждается, и потом наверняка перепродает их подороже. Не мудрствуя лукаво, автор прямо называет ее «гаденькой», «стервой ужасной», «глупой и злой старушонкой».

Возрастные сложности

Восприятие возраста во времена Достоевского было совсем иным, нежели сегодня. Вести хозяйство и выживать было трудно, что неизбежно сказывалось на здоровье. Рассчитывать на медицину, понятно, не приходилось. Женщины рано и помногу рожали, постоянно выхаживали детей. Это не могло не сказываться на внешности. Так что, во-первых, они в большинстве своем выглядели старше своих лет, ну, а во-вторых, сорок лет — возраст в прежние времена, как ни крути, солидный.

С другой стороны, у внимательного читателя сразу возникает подозрение: могла ли Алена Ивановна уработаться, будучи женой чиновника? Из всех ее близких упоминаются только покойный муж и тихая сестра Лизавета, которую она нещадно притесняет. Да и собственный кредитный бизнес, несложный и основанный, вероятно, уже после смерти мужа, шел на отлично.

А точно сорок два?

Именно такая информация разошлась по Интернету и осела в памяти многих. Но все легко объясняется, если раскрыть самое начало романа Достоевского. В первой главе первой части читаем:
«Старуха стояла перед ним молча и вопросительно на него глядела. Это была крошечная, сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая».

Ответ однозначный: нет, не сорок два. Шестьдесят. Кто и почему занизил Алене Ивановне количество прожитых лет и пустил ложную информацию, доподлинно неизвестно, как и то, почему выбрали именно сорок два года. Женщина в таком возрасте во время Достоевского уже не могла считаться молодой в хоть каком-нибудь смысле, но все-таки и старушонкой классик бы ее не назвал.