Вариант без искажений

—Вы меня простите, молодые люди, — вмешался мужчина среднего возраста, как видно, подшофе, —но я грешным образом подслушал вашу ученую беседу. —Вы не против, если я минут на пять присоединюсь к вам и выскажу на этот счет свою мысль?

Этот плохо одетый мужчина с пыльными сандалиями на босу ногу сидел спиной к молодым людям и, оказывается, слушал весь их разговор. Пока он сидел и подслушивал, он попивал им приготовленный спиртной коктейль. Водку он принес в кафе с собой в плоской фляжке, которую он смешивал с заказанной Колой.

—А почему бы и нет, ака? — сказал джигит пьянчужке. —Присоединяйтесь!

Тот встал со своего места и подсел на освободившееся.

—Я обещаю, — начал низким, скрипучим голосом мужчина, да еще с акцентом, оглядывая своих визави, —я долго вас не задержу… Ах, да, прошу прощения, меня зовут Джурабай.

—Очень приятно, Джурабай-ака. А меня зовут Тиму… Джахангир. Вот эта красивая брюнетка — Маша. А вот эта красивая блондинка — Лена. Ну, а вот этот молодой человек приятной наружности — Аркадий. Они мои — самые лучший друзья.

—Мне тоже очень-очень приятно с вами познакомиться, молодые люди, особенно с вами, Джахангирбек, — почтительно произнёс новоиспеченный гость. —Вы очень благовоспитаны. Хвала вашим родителям. Да всегда светит над вашей дорогой свет мудрости и знания. Видно, что у вас ученая степень. Да и редко нынче увидишь такого палавана, как вы, да еще такого интеллектуала, эрудита, да еще так искусно декламирующего стихи. Мое вам почтение, ийгит-ака! Вы меня порадовали сегодня.

—Благодарю вас за добрые и учтивые слова, Джурабай-ака, — сказал джигит. —Но не пора ли нам у слышать вашу истину? Мы с огромным удовольствием вас послушаем.

—Бемалол, йигит-ака. Так вот, — начал Джурабай, — само понятие «смысл», будучи рациональным понятием, содержит в себе лишь рациональное, и если жизнь рассматривать через призму смысла, то становится очевидным, что в самой жизни смысла как такового нет, но есть лишь оценочное суждение человека как разумной твари о смысле жизни. Подчёркиваю, есть лишь оценочное суждение человека о смысле жизни. Человек пытается оправдать свое бессмысленное существование посредством им же найденного смысла. Я надеюсь, я ясно излагаю свою мысль? — спросил Джурабай, глядя на всех. Все кивнули головами, что означало, что вопросов пока нет.

—Вот, почему обыватели, мало-мальски смыслящие, — продолжал свою речь Джурабай, — приходят к выводу, что смысл жизни — в самой жизни: «Мол, вот я живу и как хорошо, что я живу». На самом же деле, это есть следствие того, что многие так и не разобрались в этой проблеме и в очередной раз попали в тупик своего бараньего невежества. Вы меня, милые девушки простите, если я неучтиво говорю, — обратился Джурабай к Маше и Лене. —Это я так, образно, чтобы было очень понятно.

—Ну, так вот, — продолжал мужчина, — если принять на веру суждение, что «смысл жизни — в самой жизни», то недолго скатиться до уровня барана. Судите сами, и безмозглый баран живет, ест, размножается. Значит, он своим существованием оправдывает вышеупомянутое суждение? Хотя, надо признать, с точки зрения человека, баран оправдывает свое существование и несет определённый смысл своей жизни, ибо человек его кушает, наслаждаясь его плотью. Но знает ли сам баран о том, что он несет определённый смысл своего существования? Вряд ли. Для этого есть человек, поедающий барана. Ведь, с точки зрения человека, миссия барана — кормить и насыщать хищника, то есть, человека.

Таким образом, с такой позицией, что «смысл жизни — в самой жизни» приводит лишь к оскотиниванию человека. Хотя надо признать тот факт, что не всех людей можно назвать людьми, скорее, это скоты во плоти людей. Ну, не совсем уж скоты, так как они пользуются газом, электричеством, горячей и холодной водой, подтирают свои попы салфетками после дефекации и т. п. И все же, как и бараны, они не обладают критическим мышлением, скорее, клиповым или крысиным, то есть, практическим. Кстати, с тех пор, когда меня погнали из Совета министров, лишили всех званий, регалий, орденов, это еще при нашем уважаемом Горбачеве было, я наблюдаю за тем, как из людей дальше делают баранов.

—А за что вас погнали из Совета министров, — спросил Аркадий.

—А за что оттуда гонят, как ты думаешь, ийгит? — ответил вопросом на вопрос мужчина в пыльных сандалиях. —Хорошо, еще не посалили в тюрьму.

—Проштрафились?

—А! проштрафился! — улыбнулся мужчина. —За то, что правду-матку люблю и не держу язык за зубами — вот за что, молодой человек!..

—Ладно, бог со мной, — продолжал Джурабай. —Вернемся к нашим «баранам». Вы думаете, эти «бараны»… Посмотрите вокруг себя! Эти «бараны» даже не знают, что они бараны… Я имею в виду не их внешность, а их сущность! Неужели вы думаете, что этих скотов мучает вопрос о смысле жизни? О, нет, как бы не так! Они могут лишь делиться информацией, какая травка посвежее, посочнее и повкуснее, не более. Их интересуют лишь, какие автомобили лучше, какие дешевле. Тоже самое и с одеждой, едой и отдыхом. Как раз для таких «баранов» и печатают развлекательные книжки, снимают тупые сериалы и ток-шоу, чтобы не дай бог они не задумались о смысле жизни! Думать о смысле жизни стало сегодня крамолой! И «бараны» в силу своей интеллектуальной и духовной ограниченности смеются или злорадствуют над теми, кто в поисках истины. Кругом «бараны»… И я, увидев вас… этот островка духовности, даже прослезился! Верите мне, нет… Для «баранов» смысл жизни — лишь в сытости и удовольствиях.

Но, на этом не все! — наяривал Джурабай дальше. — Над «баранами» стоит пастух, а над пастухом стоит хозяин — это их президент, а чтобы «бараны» правильно себя вели, у президента есть охраняющие «баранов» алабаи — волкодавы. Это — армия, милиция, тюрьма. Но и этого мало! Нужно всех «баранов» напугать Богом. Так и появляется религия. Это очень большой контроль над «баранами». Религия хороша, особенно в те поры, когда философия и наука переживает очередной кризис. И это является причиной того, что «барану» трудно стать человеком, так как он не может освободиться от контроля над собой со стороны сверхъестественных сил, в сравнении с которыми он просто жалкая тля.

Истинно свободный человеку, который видит смысл не в удовольствиях, за которые он, в конце концов, должен расплачиваться — как говорится, любишь кататься, люби и санка возить, — а в том, чтобы быть на одном уровне с Богом, нашим Творцом. А для этого надо трудиться в поте лица и творить, чего как раз «бараны» не могут. Животные живут только инстинктами, но не человек. Чело-век! Это звучит… гордо! Ба-ран… Это звучит оскорбительно. Когда я пьян… мне море по колено. Я могу говорить правду. Н-да… Человек… «Всё — в человеке, всё для человека!», — как сказал Сатин-ака из пьесы Горького «На дне». Дальше он говорит: «Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!»

—Так выпьем за человека, а? — предложил разговорившийся Джурабай слушателям.

—Да… Джурабай-ака, — с неподдельным изумлением сказал джигит, —не ожидал я от вас такой прыти! Как же вы вдарили! Не выпить за человека — это будет свинством с нашей стороны, оскорблением человека и, прежде всего, человека внутри нас. Выпьем, Джурабай-ака!

—А, маладес, ийгит-ака! Балли! Яшанг! — воскликнул оратор, чокнулся со всеми и опрокинул свой спиртной коктейль в себя. Другие же выпили, кто квасу, кто лимонаду, а кто колу.

—Хорошо это… чувствовать себя человеком, а не «бараном», — продолжал доморощенный философ. —Когда я иду по улице, «пастухи», «алабаи», а также самые борзые «бараны» смотрят на меня, как на неправильного «барана», отбившегося от стада… и сторонятся и оглядываются… «Алабаи» лают на меня: «Алькаш!», а «бараны» блеют мне вслед: «Шарлатан! Иди работай!». То есть, травку вме-е-е-есте с ним жевать. Это и есть у них, у «баранов» работа. Зачем мне такая работа? Я же не «баран»! Работать!.. Для чего? Чтобы быть сытым? — мужчина засмеялся. —Я всегда презирал «баранов», которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, молодые люди! Не в этом дело! «Человек — выше! Человек — выше сытости!» — как сказал Сатин-ака. Ну, а если вы посмотрите на «баранов», то это — всего лишь паства, не более. И не важно, во что они веруют… Они не самодостаточны и трепещут всю жизнь, думая о загробной жизни, также выдуманной гением человека.

Джурабай замолчал. Наступила долгая пауза. Никто из молодых людей не рисковал вступать в разговор с «оратором», кроме джигита. Для всех остальных Джурабай был неприкасаемым, и он это прекрасно понимал и, пожелав хорошего дня молодым людям, встал и ушел, не забыв прихватить с собой стакан.

Джигит еще долго смотрел вслед неряшливо одетому «философу» и даже было видно по нему, что он хотел побежать и остановить того, что-то спросить, сказать… но продолжал малодушно сидеть, не порываясь встать и сделать то, что у него промелькнуло как молния в мыслях. В другой бы ситуации он, возможно, подчинился бы своему порыву, но, почему-то не в этой. Он сам не понимал, почему он упустил такого интересного человека. Вот так всегда бывает, принимаем людей по одежке и не провожаем потом по уму, если одежка не угодила — пусть даже у человека семь пядей во лбу! Какими бы мы ни были развитыми, а обывательщина и мещанство мы всасываем с молоком матерей. Об этом и думал наш герой…
_____________________________________
_____________________________________

Вариант с искажением (с узбекским акцентом)
_____________________________________

—Ви мена простите, молодие луди, — вмешался мужчина среднего возраста, как видно, подшофе, —но я герешним образом подслушал вашу ученую беседу. —Ви не против, если я минут на пят присоединюс к вам и вискажу на этот шот (счет) свою мисл?
Этот плохо одетый мужчина с пыльными сандалиями на босу ногу сидел спиной к молодым людям и, оказывается, слушал весь их разговор. Пока он сидел и подслушивал, он попивал им приготовленный спиртной коктейль. Водку он принес в кафе с собой в плоской фляжке, которую он смешивал с заказанной Колой.
—А почему бы и нет, ака? — сказал джигит пьянчужке. —Присоединяйтесь!
Тот встал со своего места и подсел на освободившееся.
—Я обещаю, — начал низким, скрипучим голосом мужчина, да еще с акцентом, оглядывая своих визави, —я долго вас не задержу… Ах, да, прошу прощения, меня зовут Джурабай.
—Очень приятно, Джурабай-ака. А меня зовут Тиму… Джахангир. Вот эта красивая брюнетка — Маша, а вот эта красивая блондинка — Лена. Ну, а вот этот молодой человек приятной наружности — Аркадий. Они мои — самые лучшие друзья.
—Мине тоже отшен-отшен (очень-очень) приятно з вами познакомится, молодие луди, особно з вами, Джахангирбек, — почтительно произнёс новоиспеченный гость. —Ви отшен благовоспитанни. Хвала вашим родителям. Да всегда светит над вашей дорогой свет мудрости и знания. Видно, чито у вас ученая степен. Да и редко нинче увидиш такого палавана, как ви, да ешо такого интеллектуала, эрудита, да ешо так искусно декламируушева стихи. Мое вам почтение, ийгит-ака! Вы мина порадовали сегодня.
—Благодарю вас за добрые и учтивые слова, Джурабай-ака, — сказал джигит. —Но не пора ли нам услышать вашу истину? Мы с огромным удовольствием вас послушаем.
—Бемалол, йигит-ака. Так вотэ, — начал Джурабай, — само понятие «смисл» (смысл), будучи расионалним (рационлаьным) понятием, содержит в себе лишь расионалное, и если жизн рассматриват через призму смисла, то становится очевидним, чито в самой жизни смисла как такового нет, но ест лиш осеночное (оценочное) суждение чаловека как разумной твари о смисле жизни. Подчёркиваю, ест лиш осеночное суждение чаловека о смисле жизни. Чаловек питается (человек пытается) оправдат свое бессмисленное существование посредством им же найденного смисла. Я надеюс, я ясно излагаю свою мисл (мысль)? — спросил Джурабай, глядя на всех. Все кивнули головами, что означало, что вопросов пока нет.
—Вот, почему обватели (обыватели), мал-малски (мало-мальски) смислящие, — продолжал свою речь Джурабай, — приходят к виводу, чито смисл жизни — в самой жизни: «Мол, вот я живу и как харашо, чито я живу». На самом же деле, это ест следствие того, чито многие так и не разобралис в этой проблеме и в очередной раз попали в тупик своего баранего невежества. Вы меня, милые девушки простите, если я неучтиво гавару (говорю), — обратился Джурабай к Маше и Лене. —Это я так, образно, читоби било отшен понятно.
—Ну, таки вот, — продолжал мужчина, — если принят на веру суждение, чито «смисл жизни — в самой жизни», то недолго скатится до уровня барана. Судите сами, и безмозглий баран живет, ест, размножается. Значит, он своим существованием оправдивает вишеупомянутое суждение? Хотя, надо признат, с точки зрения чаловека, баран оправдивает свое существование и несет определённий смисл своей жизни (своею жизнью), ибо человек его кушает, наслаждаяс его плотеу (плотью). Но знает ли сам баран о том, чито он несет определённий смисл своего существования? Вряд ли. Для этого есть чаловек, поедаюший барана. Ведь, с точки зрения чаловека, миссия барана — кормит и насыщат хищника, то есть, чаловека.
Таким образом, с такой позисией, чито «смисл жизни — в самой жизни» приводит лиш к оскотиниванию чаловека. Хота нада признат тот факт, чито не всех людей можно назвать лудми, скорее, это скоти во плоти лудей. Ну, не совсем уж скоти, так как они ползуются газом, электришеством, горячей и холодной водой, подтирают свои попи салфетками после дефекасии и т. п. И все же, как и барани, они не обладают критическим мишлением, скорее, клиповым или кирисиным (крысиным), то ест, практическим. Кистати (кстати), с тех пор, когда меня погнали из Совета министров, лишили всех званий, регалий, орденов, это ешо при нашем уважаемом Горбачеве било, я наблюдаю за тем, как из людей далше делают баранов.
—А за что вас погнали из Совета министров, — спросил Аркадий.
—А за чито оттуда гонат, как ти думаеш, ийгит? — ответил вопросом на вопрос мужчина в пыльных сандалиях. — Хорошо, ешо не посадили в турму (в тюрьму).
—Проштрафились?
—А?! «Проштрафился»?! — улыбнулся мужчина. —За то, чито правду-матку лублу и не држу язык за зубами — вот за чито, молодой человек!..
—Ладна, бог со мной, — продолжал Джурабай. —Вернемся к нашим «баранам». Вы думаете, эти «бараны»… Посмотрите вокруг себя! Эти «бараны» даже не знают, чито они бараны… Я имею в виду не их внешност, а их сушност! Неужели ви думаете, чито этих скотов мучает вопрос о смисле жизни? О, нет, как би не так! Они могут лиш делится информасией, какая травка посвежее, посочнее и повкуснее, не более. Их интересуют лиш, какие автомобили лучче, какие дешевле. Тоже самое и с одеждой, едой и отдихом. Как раз для таких «баранов» и печатают развлекателные кинижки, снимают тупие сериали и ток-шоу, читоби не дай бог они не задумалис о смисле жизни! Думать о смисле жизни стало сегодня крамолой! И «барани» в силу своей интеллектуалной и духовной ограниченности смеются или злорадствуют над теми, кито в поисках истини. Кругом «барани»… И я, увидев вас… этот островка (островок) духовности, даже прослезился! Верите мне, нет… Для «баранов» смисла жизни — лишь в ситости и удоволствиях.
Но, на этом не все! — наяривал Джурабай дальше. — Над «баранами» стоит пастух, а над пастухом стоит хозяин — это их президент, а читобы «барани» правильно себя вели, у прзидента есть охраняющие «баранов» алабаи — волкодави. Это — армия, милисия, турма (тюрьма). Но и этого мало! Нужно всех «баранов» напугать Богом. Так и появляется религия. Это очень болшой контрол над «баранами». Религия хороша, особно в те пори, когда фалсафа (философия) и наука переживает очередной кризис. И это является причиной того, чито «барану» трудно стать чаловеком, так как он не может освободится от контрола над собой со сторони сверхъестественних сил, в сравнении с которими он просто жалкая тля.
Истинно свободний чаловеку, которий видит смисл не в удовольствиях, за которие он, в конце концов, должен расплачиватся — как говорится, лубиш кататся, луби и санка (санки) возит, — а в том, читоби бит на одном уровне с Богом, нашим Творцом. А для этого надо трудится в поте лиса (лица) и тварит (творить), чего как раз «бараны» не могут. Животние живут толко инстинктами, но не чаловек. Чало-век! Это звучит… гордо! Ба-ран… Это звучит оскорбително. Когда я пьян… мине море по колено. Я могу говорит правду. Н-да… Чаловек… «Всё — в чаловеке, всё для чаловека!», — как сказал Сатин-ака из пьеси Горкого «На дне». Далше он говорит: «Сушествует тока чаловек, все же осталное — дело его рук и его мозга! Чало-век! Это — великолепно! Это звучит… гордо! Ча-ло-век! Надо уважат чаловека! Не жалет… не унижат его жалостею… уважат надо!»
—Так випием за чаловека, а? — предложил разговорившийся Джурабай слушателям.
—Да… Джурабай-ака, — с неподдельным изумлением сказал джигит, —не ожидал я от вас такой прыти! Как же вы вдарили! Не выпить за человека — это будет свинством с нашей стороны, оскорблением человека и, прежде всего, человека внутри нас. Выпьем, Джурабай-ака!
—А, маладес, ийгит-ака! Балли! Яшанг! — воскликнул оратор, чокнулся со всеми и опрокинул свой спиртной коктейль в себя. Другие же выпили, кто квасу, кто лимонаду, а кто колу.
—Хорошо это… чувствоват себя чаловеком, а не «бараном», — продолжал доморощенный философ. —Когда я иду по улисе, «пастухи», «алабаи», а также самие борзые «барани» смотрят на меня, как на неправилного «барана», отбившегося от стада… и сторонятся и оглядиваются… «Алабаи» лают на меня: «Алькаш!», а «барани» блеют мине вслед: «Шарлатан! Иди работай!». То есть, травку вме-е-е-есте с ним жеват. Это и есть у них, у «баранов» работа. Зачем мене такая работа? Я же не «баран»! Работать!.. Для чего? Читоби бит ситым? — мужчина засмеялся. —Я всегда презирал «баранов», которые слишком заботятся о том, читобы бит ситими… Не в этом дело, молодие люди! Не в этом дело! «Чаловек — више! Чаловек — више ситости!» — как сказал Сатин-ака. Ну, а если вы посмотрите на «баранов», то это — всего лишь паства, не более. И не важно, во што они веруют… Они не самодостаточни и трепешут всю жизн, думая о загробной жизни, также видуманной гением чаловека.
Джурабай замолчал. Наступила долгая пауза. Никто из молодых людей не рисковал вступать в разговор с «оратором», кроме джигита. Для всех остальных Джурабай был неприкасаемым, и он это прекрасно понимал и, пожелав хорошего дня молодым людям, встал и ушел, не забыв прихватить с собой стакан.
Джигит еще долго смотрел вслед неряшливо одетому «философу» и даже было видно по нему, что он хотел побежать и остановить того, что-то спросить, сказать… но продолжал малодушно сидеть, не порываясь встать и сделать то, что у него промелькнуло как молния в мыслях. В другой бы ситуации он, возможно, подчинился бы своему порыву, но, почему-то не в этой. Он сам не понимал, почему он упустил такого интересного человека. Вот так всегда бывает, принимаем людей по одежке и не провожаем потом по уму, если одежка не угодила — пусть даже у человека семь пядей во лбу! Какими бы мы ни были развитыми, а обывательщина и мещанство мы всасываем с молоком матерей. Об этом и думал наш герой…