Всё меньше о себе — всё чаще обо всём —
о чёрных тополях, о времени, о снеге,
о том, как три звезды сверкают за окном,
как, тяжело дымясь, охладевают реки.

Всё больше обо всём. О схожести судеб,
Всё реже о своей недостижимой цели.
Как мало надо нам — огонь, вода и хлеб,
да воздуха глоток, да чтобы птицы пели…

Не то чтобы жизнь надоела,
не то чтоб устал от неё,
но жалко весёлое тело
счастливое тело свое,
которое плакало, пело,
дышало, как в поле трава,
и делало всё, что хотело
и не понимало слова.
Любило до стона, до всхлипа,
до тяжести в сильной руке
плескаться, как белая рыба,
в холодной сибирской реке…
Любило простор и движенье,
да что там — не вспомнишь всего!
… показать весь текст …

Недавно в полночь я включил приёмник
— авось Войнович или прочий ёрник
какую-нибудь гадость скажет мне,
но слышу вдруг сквозь вьюги и просторы
гранитных монументов разговоры
открытым текстом на простой волне.
— Ну как ты там томишься возле Шпрее?
— А в Будапеште будто веселее:
Глумленье черни, крики, мокрый снег.
Мой постамент вчера облили краской,
хотел я по толпе шарахнуть каской,
да позабыл, что я не человек!
— Моя «тридцатьчетвёрка» недалече,
в соседнем государстве; слышу речи,
… показать весь текст …