Несчастный пассажир из «Иронии судьбы…», смешной начальник Деточкина, интеллигентный хозяин затопленной квартиры в «Афоне» — все это он! Готлиб Ронинсон — мастер комического эпизода с самыми грустными глазами на свете. Он появлялся в кадре всего на несколько минут, но и этого было достаточно, чтобы зритель начинал смеяться. Он выходил на сцену Театра на Таганке 45 лет, чтобы вечер за вечером дарить людям еще чуть-чуть радости и хотя бы на время оставлять своего самого верного поклонника — одиночество. Его жизненный девиз был: «Приятно быть полезным людям. В этом смысл человеческой жизни». Он светло жил и светло ушёл — по-английски, не прощаясь…
Он родился 12 февраля 1916 года в еврейской семье в оккупированной германскими войсками Вильне. Мать воспитывала его одна, денег не хватало. Куда пропал отец — тайна. Сам Готлиб Михайлович об этом не распространялся. Одно известно: после переезда семьи из Вильно в Москву (в начале 20-х) отец с женой и сыном уже не жил. Маленького Готлиба в Москве определили в Кремлевский детский сад. Была даже семейная легенда, согласно которой маленького Гошу взял на руки и со словами «Ты очень хороший!» поцеловал в лоб В.И. Ленин.
Готлиб Михайлович с особой нежностью относился к своей маме, очень любил ее, старался её не расстраивать. Но наверное из-за такой всепоглощающей материнской любви он так и не женился… Так Ронинсон всю жизнь и прожил вместе с мамой до её смерти, в однокомнатной квартире на Крымском валу, недалеко от парка им. Горького. Он обожал маму — а когда она умерла, остался совсем один. Иной раз после спектакля, возвращаясь домой с букетом цветов, говорил: «Поставлю их рядом с маминым портретом».
Ронинсон рано пошел работать, даже не закончив десятилетку. Лет в 15 параллельно с работой, он поступил в детский хор Большого театра — педагоги полагали, что в результате подростковой ломки голоса получат прекрасного тенора. Но оперный голос «не сложился». До 23 лет Готлиб оставался в Большом, работал в группе мимического ансамбля, потом стал студентом Щукинского театрального. Было это в 1939-м.
В армию его не взяли из-за эпилепсии, которой он страдал с детства. С 1941 года был с мамой в эвакуации. Вот как Ронинсон сам описывает это: «…Во время Великой Отечественной войны театр и училище эвакуировали в Омск. Я не мог поехать с театром, так как мне было поручено эвакуировать детские учреждения Москвы (Свердловский район столицы) в гор. Верхнеуральск Челябинской области. В Верхнеуральске, кроме своей основной работы воспитателя, я выполнял задания райкома и райисполкома г. Верхнеуральска. Был уполномоченным по организации сбора продуктов для освобожденных районов от немецких оккупантов, в мандате говорилось, что мне обязаны оказывать всяческую помощь. Устраивал концерты в городе силами эвакуированных. Сбор с концертов шёл в фонд обороны Родины. Именно за это Ронинсон был награжден медалью „За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941−1945 г.“ Когда театр Вахтангова и училище возвратились в Москву, я получил вызов и приехал в Москву, чтобы продолжить учебу…». А семь лет спустя, уже с дипломом «Щуки», его принял Театр на Таганке, в котором он прослужил почти полвека, сыграв десятки интереснейших ролей. Конечно, для актера такого масштаба и дарования работы в театре у него было немного… Но работы были очень яркие.
В спектакле «Товарищ, верь…» Ронинсон играл цыганку. Пел цыганский романс, появившись перед залом в ярком макияже с ярко-красной губной помадой, огромных золоченых серьгах-кольцах, в платке и пышных ситцевых юбках в цветочек. Пел и танцевал столь зажигательно, что подарил повод «сравнить» себя с Улановой. Ему посвятили шутливое стихотворение:
Поверьте, ничего нет странного
Ушла на пенсию Уланова.
Но огорчаться нет резона:
Спешите видеть Ронинсона
Небольшой эпизод, блистательно отделанная, филигранная мини-роль, над которой Ронинсон очень тщательно работал. Прототипом его цыганки, которую зал встречал гомерическим смехом, а провожал овацией, стала официантка из кафе «Шоколадница», располагавшегося недалеко от дома Готлиба Михайловича. Он около месяца ежедневно ходил в кафе, сидел за столиком и наблюдал за своей будущей «цыганкой». Недостаток работы на сцене он пытался восполнить творческими вечерами, концертами, работой на радио. Он хорошо пел и делал талантливые пародии…
А еще нашел себе хобби, весьма необычное для актера — медицину. В театре его даже в шутку прозвали «министром здравоохранения». Относились к нему с любовью. Называли уважительно — дядя Гоша, а то и просто Гоша, на что актер не обижался. Владимир Высоцкий даже написал такие строки к 50-летию Ронинсона:
Если болен морально ты
Или болен физически,
Захандрил эпохально ты
Или эпизодически, —
Не ходи ты по частникам,
Не плати им не грошика.
Иди к Гоше, несчастненький,
Тебя вылечит Гошенька!
Хотя иногда и был капризным и обидчивым. Иногда приходил к Любимову с заявлением об уходе, особенно когда долго не было новых ролей. Но Любимов всегда его успокаивал и рвал заявление… Так он и играл на «Таганке» до последнего своего дня.
А еще была работа в кино. Первую настоящую, но небольшую роль он сыграл, когда ему было уже пятьдесят лет. И сразу у Рязанова, в фильме «Берегись автомобиля». Там он сыграл доброго начальника Юрия Деточкина. И не потерялся на фоне таких звезд, как Смоктуновский, Ефремов, Миронов, Папанов. Ронинсон стал одним из лучших комедийных актеров. Он сыграл незабываемые эпизодические роли в фильмах «Зигзаг удачи», «Ирония судьбы, или С легким паром!», «12 стульев», «Берегись автомобиля», «Бег» и многих других. Мастер гротеска, Ронинсон потрясающе владел мимикой, а его чуть заикающаяся речь придавала героям неповторимый шарм. Стоило увидеть его на экране один раз — и забыть было уже невозможно.
— А еще он очень любил детей, — вспоминала актриса Таганки Марина Полицеймако. — Вся наша театральная ребятня выросла у него на глазах, бегали за ним гурьбой, он быстро находил с ними общий язык. Своих детей у Готлиба Михайловича не было, семьей он так и не обзавелся. Ходил всегда аккуратный, подтянутый, его даже называли «самым ухоженным холостяком Таганки». Но при этом был бесконечно одинок. Особенно под конец жизни очень страдал от одиночества. Часто прогуливался рядом с домом, обожал птиц. Стоило ему выйти во двор, как со всей округи слетались голуби… Когда на улице его узнавали, и подбегали за автографом, Готлиб Михайлович отмахивался: обознались, мол. А то еще добавлял: «Какой я вам актер? Я — бухгалтер». Только детям фотографии подписывал.
В силу возраста Готлиб Михайлович не смог понять и принять перемены начала девяностых…
— У Готлиба Михайловича были неплохие сбережения. Он держал деньги на книжках. Знаю, все завещал какому-то детскому приюту, — рассказывает друг Ронинсона, врач Еремеева. — А когда грянули реформы, деньги обесценились и все пропало. Выдержать этот удар было непросто. Мало того, осенью 1991 года на доме, в котором жил Ронинсон, появилась табличка: «Продается. Частная собственность». Это была какая-то безумная акция, ничем не увенчавшаяся, но я не сомневаюсь, что именно она добила Готлиба Михайловича. Он невероятно нервничал — и в конце концов умер. Ему было 75.
Умер актер в полном одиночестве 25 декабря 1991 года. В тот день должен был состояться спектакль «Мастер и Маргарита», в котором он был занят. Готлиб Михайлович был чрезвычайно пунктуальным человеком и никогда в жизни не опаздывал ни на репетиции, ни на спектакли. Поэтому, когда актер впервые за долгие годы не явился на работу, его коллеги забили тревогу и сразу после представления отправились к нему домой.
Рассказывает Валерий Погорельцев:
«Войдя, мы стали свидетелями жуткой картины: Ронинсон с красным лицом (он умер от инсульта) лежал посреди комнаты на ковре, из его разжатого кулачка выкатилась маленькая желтая таблетка… и на фоне такого несчастья, еле-еле передвигаясь, стояли два техника-смотрителя из домоуправления — муж с женой.
Дело в том, что Готлиб Михайлович страдал эпилепсией, поэтому в рот не брал спиртного.
Но — и это естественно — такому заметному артисту, как он, во всяких командировках, будь то Грузия или Молдавия, поклонники дарили коллекционные вина и коньяки, самые дорогие, с большой выдержкой.
Конечно, он часто делился с ребятами, но большинство драгоценных бутылок стали экспонатами его, Готлиба Ронинсона, домашней винодельческой коллекции.
Когда мы вошли, то увидели этих техников-алкоголиков, уже вылакавших коллекцию: весь кухонный стол был уставлен пустыми бутылками…»
За несколько лет до смерти Ронинсон сказал кому-то из актеров:
«Я заказал себе надгробную плиту с надписью: „Здесь лежит народный артист РСФСР Готлиб Ронинсон“, пусть мне потом на могилку поставят». С одной стороны, этот поступок шокировал коллег, с другой — каждый понимал его страх, что позаботиться о похоронах, скорее всего, будет некому…
Похоронили актёра на Введенском кладбище.