Сплошная ночь. Зима полощет
Сухие сирые рассветы.
Скрипят обглоданные мощи
Деревьев, позабывших лето.

Мелькнёт сквозь ветви красногрудо
Снегирь. Исчезнет, как дыханье.
И думаешь — приснилось чудо —
С улыбкой сохранённой втайне.

Спугнуть боишься проблеск света
На белизне такой нетленной.
То ты-то помнишь: было лето.
И веришь — будет непременно.

Поредели леса,
Проявились стволы
В лаконичном двухцветном формате.
Не звенят голоса
Птичьей резвой молвы,
Вьётся дым чугунка на ухвате.

Кашеварит туман
Обречённый октябрь:
Угощайтесь хозяйскою пищей.
Лебедей караван
Задевает, как встарь,
Фюзеляжем небесное днище.

Месяц дождей и трезвеющих чувств,
Мокрых пустынных скамеек.
Первый засушенный веточки хруст
В тёмной неспящей аллее.

Длинные тени и шорох ночной,
Словно неловкое слово
Над догоревшей оплывшей свечой
Трогает снова и снова.

Тронет, заденет и боль зазвенит.
Больно. И значит, живая.
В тучах клубящихся тонет зенит,
Лето у самого края.

Солнце вылизало травы,
Словно рысь слепых котят.
Мам заботливое право
Чад своих любить до пят.

Приголубило макушки
Ерепенистых лесов,
Посидело на опушке
Возле полных туесов.

Золотило щедро реки,
Перья грело и меха.
Разомлела под опекой
Даже пнёвая труха.

Запах медовый июля
Носят по свету ветра.
Звоном исполнены ульи,
Золото льётся с утра.

В зное сомлевшие травы
Зреют как раз в сенокос.
Лёгких стрекозок забавы
Радугу ткут меж берёз.

Полдень жужжит за рекою —
Там заливные луга,
Там горизонт в дымке зноя
Свёл навсегда берега.