Вот так живем мы и думаем, что свекровь змеина, начальник кровопийца, бывший — скотина, тощая подруга — ведьма и настоящего врага не видим за всей этой шелестящей мишурой каждодневности.
Холодильник. Холодильник с мерзко пищащим датчиком открытой двери — вот символ борьбы добра со злом.
Добро всегда сытое. Добру для добра надо немного — ночь, тишина и коляска Краковской. Иногда ванна мороженого. Пампушка с чесноком. Пармезан. Розовое полусладкое из горла. И никаких свидетелей.
Свидетеля мы покупаем сами за свои деньги. Свидетеля обвинения. Неподкупного и коварного. Честно освещающего ламповым светом помятое лицо ночного мотылька, пока составляется меню и задумчиво почесывается ягодица.
Чтобы лишний раз не мотыляться в темноте и не искать встречи с углами стола и ножками стульев, мы основательно подходим к подбору продуктов. Игнорируем черешню и сливы, презрительно косимся на кефир. Ночь — время клыков, вонзающихся в упругую мякоть сала, урчания над копченой скумбрией, звука падающих кровавых капель борща с пальцев, выловивших окорочок.
Шепот, шорох, чавканье — спят конкуренты домочадцы и весы-правдорубы, совесть боится темноты и не вякает. Женщина наконец-то понимает, для чего родилась — для тихих радостей уединения.
И тут это гадское «пи-и-ип, пи-и-ип, пи-и-ип», истерично, на высокой ноте, без предупреждения.
Ты мгновенно суешь скумбрию в борщ, закапываешь сало в мороженом, одним прыжком оказываешься в постели и заворачиваешь в наволочку окорочок. Посреди кухни лежит стул, ноет мизинец и сердце выстукивает морзянку.
До следующей попытки 24 часа.