завидую знавшим тебя в семнадцать.
им были стихи и смех.
мне так не хочется взять — и сдаться.
я тоже не хуже всех — тех, с кем была или не была ты, горели о ком глаза.
ты не притронулась даже к латте,
что я тебе заказал.

кто ты?
за что мне такая плата —
словно пустой вокзал
эта кафешка с прекрасным видом, вышедшим из кино:
город здесь сам себе служит гидом.
но ты не глядишь в окно.

да, без обид, но… мы безобидно встречаемся, и давно.

что я увидел за это время?
что о тебе узнал?
дело здесь не в тональном креме.
не в недостатке сна. видел усталых.
и, знаешь, лица — их — излучали свет.
свет, понимаешь, такая птица:
случается, либо нет.
мне выпадает холодный белый цвет твоей темноты.
ты ведь горела. перегорела?
с виду — все та же ты.

больше не пишешь влюблённых строчек.
больше не лезешь в кадр.
больше не ставишь кровавый прочерк
лезвием на руках.
больше не бегаешь на концерты
тех заводных ребят.
крыши? романтика? и эт сэтэра…
больше не про тебя.

ты безразлично листаешь профили
(были когда-то же Мефистофели…),
пили когда-то — вино ли, кофе ли?
искренне, за двоих.

ты вырастаешь из старой кожи,
всё без эмоций теперь итожа.
мне больно думать, что я же… тоже
мог быть одним из них.

мог бы в горящих глазах сниматься.
больно. и я смеюсь.

завидую знавшим тебя в семнадцать.

и, все-таки… остаюсь.