Он вышел вторым из руин «Азовстали», боец ВСУ с позывным «Борода»,
смотря на врагов своих зло и нахально и веруя, что будет всё, как всегда:
полмесяца — месяц российского плена, набраться силёнок, чуток отдохнуть
в родном Радивилове после обмена, и в третий заход на войну в «добрый» путь —
мочить москалей…
На границе «Промзоны» он кинул в траву бесполезный калаш,
и дав обыскать себя, встал за «кордоном» и там закурил:
«Что? Донбасс, типа, „ваш“?
Так скальтесь, пока. До суда, до могилы. Когда вас погоним из наших степей,
умоетесь кровью! Эх, сколько же били мы вашего брата и жён, и детей
в подвалах, в квартирах, в полях, на дорогах свинцом и дубьём… Жаль, что только не впрок.
Последний под пыткой втирал нам про Бога и про наказанье… А есть ли тот Бог,
когда все, кого сам убил, с того света уже не сдадут, а свои промолчат,
и буду я жить!»
— думал он, не заметив в толпе горожан позабытый им взгляд.
Он молча курил и не видел, как скоро седая девчоночка лет двадцати
о чём-то шепнула майору, который обязан был пленных в СИЗО отвезти,
как тот посмотрел на него и негромко сержанту сказал: «Глянь, с бородкой вот тот —
— второй от конца. Как закончим, на «Промку» обратно его отведёшь, и «в расход»…