— Ты слышал, как вчера ночью гудел весь лес? — спросил статный чернобровый юноша.
— Миколка, так это же разбойники гуляли, — чуть испуганно ответил русоволосый мальчик.
Два брата под жарким летним солнцем, поднимаясь от реки, несли в кузницу воду.
— Когда-нибудь, Алёша, я буду так же весело гулять с ними, — мечтательно сказал Микола.
— А как же отец? — удивился Алёша и даже остановился, удерживая перед собой на двух тонких ручонках ведро. — Он думает, что именно ты, а не я, продолжишь кузнечное дело.
Микола усмехнулся.
— Такая работа не по мне. Вместо этого, я бы всё отдал, чтобы стать как они, — он кивнул в сторону леса, — лихим, свободным и богатым. Ни о чём не заботиться и жить одним днём в мире, где правят сила и коварство. Я даже узнал, кто заправляет в той шайке. Её зовут Урсула. И скоро я приду к ней и твёрдо заявлю: возьми меня к себе! Она посмотрит на меня строго, но всё равно возьмёт. Обязательно возьмёт!
Много часов Микола пробирался через густой лес, болота и бурелом, пока, наконец, не вышел к разбойничьей хижине. Немного робея, он отворил скрипучую дверь и вошёл в чёрный проём.
— Так ты говоришь, что желаешь присоединиться к нашему союзу уважаемых господ?
Урсула сидела за грубо сбитым столом, на котором лежала жареная кабанья нога, и ела. В полумраке невозможно было отчётливо разглядеть хозяйку хижины. Лишь хищные глаза, бледный шрам на смуглой щеке и золотой зуб, при открытом кривом рте, тускло мерцали в сумраке.
— Ты ведь сын кузнеца, верно? — спросила она, медленно пережёвывая мясо. — О кузнецах ходят недобрые слухи. Говорят, будто они колдуны и придерживаются строгих правил. Нам нужно быть уверенным в тебе. Принеси нам голову своего младшего брата, и мы примем тебя как равного в наш союз.
Микола вышел из хижины ни жив ни мёртв. Он не помнил, как добрался домой, а затем долго не находил себе места. Бродил мрачный и молчаливый. А через несколько дней неожиданно пропал Алёшка.
— Я пойду в лес, — под вечер сказал кузнец Миколе. — Я знаю, кто там живёт. Спрошу у них про Алёшку, и если они с ним что-нибудь сделали, то пусть пеняют на себя.
— Не ходи, отец! — испуганно взмолился Микола, сидя за столом с нетронутым ужином. — Они тут не при чём!
— Откуда тебе знать?
— Мне так кажется…
— Сиди дома. Я скоро вернусь! — отрезал кузнец, взял свой молот и пошёл в лес.
Урсула встретила кузнеца с опаской.
— Нет, я не видела твоего младшего сына… — сказала она, сидя всё за тем же столом в окружении своих головорезов.
Но когда кузнец собрался уже уходить и взялся за ручку двери, она ехидно добавила.
— Но я дважды видела твоего старшего сына, если тебе это интересно.
Кузнец замер, не оборачиваясь.
— Он приходил, — ядовито продолжала Урсула, — хотел разбойничать с нами. Чтоб ты знал, его не привлекает кузнечное дело. Ему нравится наша лёгкая и лихая жизнь с кутежом и богатством. Я сказала, — то ли в шутку, то ли всерьёз, — чтобы в знак преданности он принёс нам голову своего брата. Убить он смог, а на остальное духу ему не хватило. И я ему отказала. Ты слишком далеко ищешь, кузнец! Ищи где поближе.
Кузнец медленно развернулся, подошёл к Урсуле и, занеся молот, ударил. Забрызганные кровью разбойники от ужаса были не в силах пошевелиться до тех пор, пока убийца не покинул хижину.
Придя домой, кузнец поставил окровавленный молот в угол и вошёл в комнату сына. Вытащив его плачущего и дрожащего из постели, он отволок его в кузницу.
— Не бойся, я не убью тебя, — сурово говорил кузнец, — и под суд не отдам. Я исполню твоё желание. Ты жаждал богатства и участия в разбойничьих пирах? Пусть так и будет!
Через несколько дней в лесу перед разбойничьей хижиной появился стол удивительного кузнечного мастерства в виде огромного дикого вепря. Он был украшен орнаментом тонкой работы и позолочен. Обезглавленная шайка разбойников решила, что это дар кузнеца, решившего примириться с ними, и занесли стол внутрь. Хмельные они пировали за столом несколько ночей подряд, и не слышали, как внутри железного вепря бился и истошно кричал Миколка.