Она себя любила больше всех,
но тайно, чтоб никто не догадался,
её манил лишь собственный успех
и те, кто в эти сети попадался.
Чужое мненье, словно сторожок,
её тщеславье злило не по праву,
а кто повёлся — был ей, лишь дружок,
съедавший лицемерия отраву.
Себе гордыней праведность внуша,
и отвергая напрочь все сомненья,
она лишь правдой собственной дыша,
знать не желала прочие все мненья.
Гордыней упивается глупец,
других держа за жертвенных овец…