На седьмом месяце боевой службы (американцы говорят — «боевого патрулирования») в Средиземном море надоело все, кроме сухого вина в пайковом объеме 50 миллилитров. Все остальное не просто надоело, а остобрыдло до тошноты — и консервированный спиртом хлеб, и сто раз смотренные-засмотренные кинофильмы вроде «Афоня» или «Подвиг разведчика», и унылые доклады акустиков — «горизонт чист», и сам горизонт в окружье перископа — пустой и ровнехонький… А особенно надоел мат, на котором уже не только выражали то или иное неудовольствие, а уже отдавали деловые распоряжения, думали на нем, и даже видели озвученные им сны.
Однажды на служебном совещании в кают-компании старпом, отчаянный матерщинник, вдруг объявил: — Товарищи офицеры, мля… Вы — элита общества, а материтесь, как сапожники, как биндюжники и прочий пролетариат. С сегодняшнего дня категорически запрещаю материться, нах!!! Замеченные в сквернословии, мля, будут — а) лишаться вина за столом, б) по итогам соцсоревнования будет снижаться на бал оценка и в)… матерщинники, мля, не будут выпускаться на мостик курить.
Понимаю, что сразу отвыкнуть от этой гребаной привычки трудно, поэтому секретчик распечатает и раздаст всем командирам боевых частей, а также особо несознательным группенфюрерам (командирам групп — Н.Ч.) словарик с матозаменительными словами. Выучить наизусть! К ужину такой словарик был составлен. Теперь в отсеках зазвучали такие речи:
— Где минер? — Вопрошал помощник командира и, отыскав его глазами, продолжал. — Александр Николаевич, продажная женщина, если ваши бойцы выйдут на швартовку в этих измазанных калом жилетах, то у вас очень долго будет болеть анус!
— А где же я новые в море возьму?
— А вы старые отскребите, отстирайте, чтобы ни одна самка собаки не могла к вам пристать с сексуальными домогательствами!
Или такое:
— Кока ко мне! — Гневался в центральном посту старпом. — Где этот сталевар, несчастный?! Маврин, самка собаки, почему макароны выдал на баки недоваренными?
— Так это, товарищ кап-нант…
— Что «это», продажная женщина?
Мичман-кок заглянул в спасительную бумажку: -Дак, две конфорки накрылись женским половым органом. То есть сгорели.
— А где у нас старшина команды электриков? Куда эта продажная женщина смотрела? Мы же так без камбуза останемся! Мех, твои пи… голубые чудаки, совсем мышей не ловят. Сегодня опять в седьмом отсеке сопротивление изоляции гуляло как вошка по лобку.
Вольно или невольно подражая старпому, вахтенный офицер выпытывал вахтенного штурмана:
— Штурман, продажная женщина, где наше место?
— Вот в этой точке. Но возможна невязка.
— Возможна будет очень крутая вязка, если твоя невязка, как и в прошлый раз уйдет за десять миль.
— Но я ж не виноват — мы третьи сутки без определения идем! Небо все время в тучах, ни одной измазанной калом звезды взять не можем.
— Определяйся по изобатам, по маякам, по мужскому члену! Ты понимаешь, мы в залив входим! И ни где-нибудь, а на родине мафии!
Подводная лодка вот-вот должна была войти в залив Теулада, что вдавался в южную часть Сардинии. Именно там Главный штаб нарезал нам позицию. Разведка сообщала, что в этом районе будут проходить морские учения НАТО. К тому же помимо всего прочего на Сардинии находилась база атомных подводных лодок США Маддалена, а южнее, на Сицилии — в городке с красивым названием Сигонелла располагалась американская же база морской патрульной авиации.
И мы вошли в этот измазанный, пардон, калом залив, над которым то и дело кружили американские противолодочные самолеты — «Орионы» — в поисках подводной добычи. Их поисковые радары постоянно загоняли нас под воду. Заряжать по ночам аккумуляторную батарею было мукой мученической. Зарядку прерывали по первому же крику радиометриста:
— По пеленгу сорок работает самолетная РЛС! Сила сигнала два балла!
— Стоп зарядка! Срочное погружение!
И так всю ночь… А тут еще одна радость: на ночном подвсплытии на сеанс связи подводная лодка подняла носом рыбацкую сеть. Слава Богу, не кормой, на винты не намотали. Но и носовые рули глубины могли так запутаться, что мама не горюй! Всплываем в позиционное положение. Боцман Егорыч с топором и ножом уходит на носовую оконечность — рубить и резать капроновые путы. И тут Егорыч, заядлый рыбак, унюхал, что сеть выставлена на кальмаров и в ее ячеях уже застряли несколько головоногих тварей.
— Товарищ командир, пусть вынесут мне лагун, я кальмаров на весь экипаж наберу!
Идея командиру понравилась: всем до чертиков надоели консервированный хлеб, консервированная картошка, консервированная капуста… Было бы просто здорово разнообразить рацион подводников свежими морепродуктами. И старпому эта мысль понравилась, и доктору, вылезшему на мостик «подышать воздухом через белую палочку здоровья». Боцману вручили большой обрез — камбузный оцинкованный таз, и тот принялся выбирать кальмаров из ловчей снасти. Но кто же знал, что хитро… э… попые сардинцы поставили на сети сигнальные датчики?! И очень скоро к нашей субмарине подвалил бесшумно — на водометах — полицейский катер с тремя «маринари карабинери». Те были готовы ко всему, но только не к абордажной высадке на неизвестную подводную лодку (мы по причине полной скрытности не несли никаких опознавательных знаков, даже бортовой номер с рубки сняли). Полицейские остолбенело взирали на фантастическую картину: под звездным (наконец-то!) небом Сардинии чернела большая океанская подводная лодка, а ее носу некая такая же темная личность тырит у бедных сардинских рыбаков кальмаров. Не берусь отрицать, что в головах карабинеров не возникли мысли о всесильной и вездесущей сицилийской мафии, которая обзавелась даже подводной лодкой. Но у нас были другие мысли — побыстрее скрыться с места, так сказать, нелегитимного пополнения продовольственных запасов. По всем законам международного морского права это была пиратская акция. Смягчало нашу вину то, что мы не нарушали террводы Итальянской республики.
— Егорыч, продажная женщина, — кричал с мостика командир, — руби сеть на половой член и срочно вниз!
Но боцман уже вошел в охотничий раж, вынимая из сети одного кальмара за другим.
— Боцман, самка собаки!- Повысил голос командир. — На международный скандал нарываешься!
Но боцману было не до международного этикета. Кальмары были крупные и десятирукие, точнее десятиногие, а у Егорыча было всего две руки, и надо было все время выпростать их от цепких щупалец. Тем не менее, борьба примата с беспозвоночными моллюсками шла успешно — обрез быстро наполнялся живыми «торпедами». Некоторые из них ловко выскакивали, используя силу реактивной струи, и боцман ловил их на палубе. Конечно, это было очень захватывающее занятие, и Егорыч ушел в него весь с головой, поскольку и голова, и плечи, и грудь были перепачканы чернилами, которыми кальмары пытались отбиться от двурукого врага.
Некоторые несознательные личности вроде доктора с большим сочувствием смотрели на битву головорукого боцмана с головоногими тварями.
— А знаете, — попытался он отвлечь командира от исполнения служебного долга, — у кальмаров три сердца.
Но командиру было плевать, сколько сердец у кальмаров.
— Боцман, трать-тарарать! — Гаркнул он весь морской простор. — Срочное погружение!
Услышав понятные без перевода русские слова, итальянцы радостно закричали:
— О, руссо облико морале! — Помахали нам руками и помчались в порт. Наверное, за подмогой. Однако мы успели погрузиться раньше…
Возможно в сардинских тавернах до сих пор кто-то рассказывает историю про то, как русские подводники приходили в Тирренское море специально для того, чтобы воровать сардинских кальмаров, а местные рыбаки поднимают на смех рассказчика за его неуемную фантазию. Главное, что международных последствий не было, хотя итальянские карабинеры безошибочно определили национальную принадлежность субмарины (еще один аргумент за борьбу с матом — демаскирует военные действия). Кальмары же в приготовлении «сталевара» Маврина пришлись по вкусу не всем, отчего кока-инструктора стали звать «кальмоваром». Но все же нечаянная добыча несколько разнообразила наш стол и надолго задала тему для общих застольных бесед, а также для упражнения в остроумии: кто смешнее перескажет поединок боцмана, кальмаров, командира и карабинеров.
На восьмой месяц плавания — это уже в Атлантике — на нас обрушилось новое поветрие. Помощник, отвечающий за секретную библиотеку, нашел в ней грифованную брошюру, невесть как попавшую в комплект секретной документации корабля, и более того — внесенную в опись! Брошюра, изданная в 1938 году, имела гриф «Для служебного пользования. Только для начсостава» был проштампована печатями НКВД и называлась «Словарь уголовного жаргона». Конечно же, словарь пошел по рукам, и вскоре во всех отсеках довольно бойко «ботали по фене».
— Штурман, падла! — Радостно кричал с мостика вахтенный офицер минер Симаков. — Записать в журнал: «время захода балдохи 20 часов двадцать минут».
— Что такое «балдоха»? — Недоумевал лейтенант-штурманенок.
— Солнце! — Пояснял доктор. — Спецлитературу надо учить.
Кстати, доктора теперь называли «лепилой», минера — «бомбилой», помощника — почему-то «щипачем», радиотелеграфистов — «стукачами», акустиков — «глухарями», а кают-компанию — «малиной».
— Товарищи фраера, — объявлял старпом за столом, когда командир уходил на мостик, — после ужина соберемся на малине на служебное толковище за исключением тех, кто не стоит на шухере. Кто опоздает — тому пасть порву на свастику. Кстати, кто сегодня вместо команды «все вниз» крикнул «обрывайся!» Симаков? А кто сдуру в вахтенный журнал записал?! В следующий раз такого леща замастырю родная мать — без бирки не узнает!
О том, как боролись с этой словесной заразой — в следующей главе.