Тяжелы облака от своих серебристых подкладок,
А январские ночи горчат, как глинтвейн с кардамоном…
По подушке беспечно рассыпаны светлые прядки…
Как горят Вифлеемские звезды, помнишь ли? — Помню…
Мы ведь больше не ищем дорогу по звездам, знаешь ли? — Знаю…
— Мы придумали компас и, вроде, еще там чего-то…
Не скучаешь ли ты в бесконечном сиянии рая?
Снится ли по ночам тебе сын звездочета?
Ах, не слушай меня! Вечно женщины так многословны…
Без единого звук к земле лунный тянется луч…
Чем ты занят сейчас? Разбавляешь вино своей кровью?
Или, может, серебряной нитью вышиваешь подкладки для туч?..
В тонких пальцах — иголка, а тучки навалены грудой.
Ты уверен в одном — всегда побеждает Добро…
Ты молчишь, улыбаясь, а рядом печальный Иуда
Плавит тридцать монет, чтоб добыть для тебя серебро…
Как у нас? А у нас как всегда — все по-прежнему.
за две тысячи лет почти ничего не меняется.
Как и раньше, ты знаешь, все та же я дурочка-грешница,
Как и раньше, ты знаешь, я даже не думаю каяться…
Ничего не прошу — разве только свободы от прошлого
(Белый снег — чистый лист — до чего символично, не правда ли?)).
Тяжелы облака, а я стала легче, чем перышко…
Не лови меня, ангел, смотри — я лечу, а не падаю…
Мне поймать бы твой взгляд, приподняв занавеску за краешек…
Но сквозь слой облаков разглядеть тебя вряд ли получится…
Я не вижу тебя, но мне кажется, ты улыбаешься,
Посылая к земле серебристые лунные лучики…