Когда человеческому во мне станет невыносимо,
я не испугаюсь себя и превращусь в собаку.
Самую обыкновенную бродячую, беспородную псину,
за обглоданную кость готовую кинуться в драку.

Я почувствую сотни запахов, ничего в них не понимая.
Начну привыкать к непослушному четверолапому телу
и благодарить собачьего бога, что я словесно-немая
и вою, не выбирая выражений… зверски! осточертело!

Люди будут шарахаться от меня, и кто-то камень кинет.
Болевой порог у собак выше, это я, наконец, испытаю.
Мой хвост поджат, шерсть в крови… Но мысли такие,
словно меня тянет прибиться к человечьей стае.
… показать весь текст …

Он был чудак, носил костюм и шляпу.
Неважно, что пиджак слегка заляпан
то краской, то грунтовкой для холста.
Его картин никто пока не видел,
и что с того? Ему не нужен зритель,
он знал — неуловима красота.

Но каждый день он шёл искать натуру,
знакомым на ходу кивая хмуро
и взглядом улетая в облака.
Он верил, самый лучший вид — случаен,
как ветер, заигравшийся с лучами,
пока над миром плавится закат.
… показать весь текст …

Позови меня за тридевять земель
в золотую тридесятую весну.
Там я вырежу кленовую свирель,
ты — поймаешь рыбу-солнце на блесну.

У неё горяще-рыжие глаза,
и оранжево струятся плавники.
Тронешь пальцем — начинает ускользать
и ледышками становятся зрачки.

Я сыграю на свирели, ты — споёшь.
Рыба-солнце, видно, на ухо туга:
ей на запад возвратиться невтерпёж
к триодиннадцатым дальним берегам.
… показать весь текст …