«Земля устала нас с тобой нести сквозь звёзд поля,
Как нам тут дальше жить, чтоб живы были ты и я?»
А.Бледный
Подумала, как странно, по всей огромной Украине нет у меня давно любимых.
Были, но больше нету.
Был мальчик, актёр театра, моя платоническая любовь, красивый, юный.
Гена Супруненко.
Потом ещё один любимый- Миша Зятык, его любила я один лишь день, но сильно, так, что мне подруга сказала, что мол я тебя такой белой не видела.
Мы тогда приехали в Киев по студенческому обмену.
Были в Бабьем Яру, где тогда слово «еврей» не произносилось. Просто одних людей убили другие.
Совсем забыла, что тогда мой неожиданный возлюбленный купил нам всем киевские торты, которые были диким дефицитом в те времена, если конечно кто-то ещё помнит это слово.
Недавно подруга напомнила. А я помню из той поездки только Бабий Яр и свою любовь.
Потом был человек, он был меня так сильно старше. Но всё-таки моложе, чем я сама теперь.
Я имя позабыла, помню только — Гольник, фамилию его.
Он был красивый, умный, и голос его меня завораживал.
Гипнотизировал.
Ему я нравилась, но он ни разу не позволил себе пошлого чего-то.
А только говорил со мной, водил по Киеву, и мы сидели с ним в кафе, и тут по Питеру его водила.
И за всех них и всех тех, кто как они, болит внутри огнём.
А в Харькове меня спасли от кори.
Я лежала в больнице и температура была под 42
И я утратила счёт дням и позабыла, сколько лежала в забытьи.
Но вдруг проснулась и захотела очень- очень есть и пить.
Ведь трое суток я не ела.
И я увидела, в палате кроме меня есть девушка, чуть- чуть меня постарше.
Она сидела на кровати и пила молоко из большой стеклянной литровой бутылки.
И мне так захотелось молока, что показалось, что я умру сейчас без молока.
И я смотрела на нее, и она мне сказала, хочешь молока?
А я, сказала, да, хочу.
И она дала мне бутылку и сказала, пей всё, я больше не хочу.
Я выпила, и я никогда не была так рада от простого молока.
Где же она сейчас, жива ли, что с ней.
А так нет украинцев у меня среди знакомых и среди друзей, но есть они.
Они так близко, я ведь помню, как 2 часа всего- и Киев, и какой он красивый.
Был.
И мне не представимо это, и кажется ещё немного, я проснусь и выдохну, какой ужасный сон.
Но только сон всё длится.
«Мне человеком стыдно быть — любой страны
Я волком стать хочу, чтоб не испытывать вины»
А.Бледный
Каждый сейчас в том культурном и этическом пространстве, где привык.
В своей зоне доверия.
Разговаривая с братом мы перекидывались видео.
Но «чужие «, а скорее чуждые видео мы не смотрели.
Это же могло как-то поколебать картинку, этически близкую и сложившуюся в голове.
Как работает ютуб мы хорошо знаем.
Смотришь про котиков, приходят котики, смотришь Гордееву, Муратова, Венедиктова приходит одно.
Смотришь Миноборону, официальный новости, ютуб канал президента ЛНР тли ДНР приходит иное.
С этим и живи.
Интересно, как сильно проявляются люди в сложившейся ситуации.
Понимаешь, насколько смешно было думать, что любовь совместная к Земфире может о чем-то говорить
Среди любителей Земфиры, как ни странно, даже не смотря на её чёткую позицию, полным- полно клокочущих ястребов-тыловиков.
Вы вообще заметили, сколько их появилось?
Потрясающее количество!
Клекот о том, как мы пойдём до конца, до победного яйца раздаются со стороны милых обожателей музыки, тех, кто раньше постил сердечки любви и непрерывного прямо- таки обожания. Впрочем склонность к фанатизму есть склонность к фанатизму.
Интересно насколько быстро ястребы превратятся в мирных гуль, в случае мобилизации или смены риторики и курса власти.
Ещё интересное наблюдение, что чем хуже живёт регион, чем униженнее там население, тем больше оно прислоняется (или делает вид?) к власти.
Впрочем это я замечала и раньше.
Страх, въевшейся в душу, как грязь в руки.
Против прививок ещё можно было что-то услышать. Но тут и думать против страшно.
«Всё не так просто», всё неоднозначно, они бы напали, а как же вот Америка, а как же НАТО, а вот вооружение, а как же 8 лет, они долбали, а нам нельзя? а это всё фейки, это всё бандеровцы, а чего они размещали, а вот ещё лаборатории (это высший пик идиотизма, насколько надо не уважать собственное население, чтобы втюхивать им о избирательном вирусе против русских),
«они всегда были националисты»
Конечно ястребиного клокотания полно с обеих сторон.
Много злобы, много страха, много злобы от страха и злобы от непрошибаемой ничем привычке быть рабами.
А вдруг будет хуже?
Плохо, но ещё и ещё хуже?
От страха, впитанного кровью.
От привычке к царю, батюшке, уж какой есть, Богом данный.
Дети выросли, стали взрослыми мужчинами, не зная другого президента.
Ну придёт Ланцелот, ну победит дракона, а потом, сами знаете, Шварц пояснил, сам превратиться в дракона.
Сиди теперь Ланцелот в тюрьме, ты власти хотел.
А наш царь нас не оставит.
Праздников подкинет, выходных.
Скажет слова, что мы главные, мы Богом избранные, да миром обиженные.
И загорится русское сердце, да, батюшко, так и есть, родной.
И сама рука к буквочке Z потянется, да и вытянется в гордом приветствии.
Веди только, батюшко, а уж мы не убоимся.
Не подведём! России слава!
Русские вперёд!
Только страшно от этих криков, от призывов к денацификации всего мира, всего враждебного нам, страшного.
Неправильного. Мы должны быть главными. Все должны бояться, а гейропа и Байден подавно.
А санкциями нас не сломить, мы привыкшие.
«Обманули дурачка на 4 кулачка».
А я вот на чудо очень надеюсь.
Что-то произойдёт.
И наступит иная жизнь, и увидим мы все не более в алмазах, дядя Ваня!
Увидим.