«В порту Тосканы спит „Шахерезада“
И видит под луной дурные сны,
140 метров алчности и ада
Баюкая на бархате волны:

У нас в селе за прудом баба Капа
Не так давно в своем углу жила,
Ей снег, потекший с крыши, в кружку капал,
И мышь в лохмотья тапки извела.

У бабы Капы был альбом. На фото —
Стоит она с медалью на груди,
И надпись мелким шрифтом: „Всё для фронта…“,
Желтеющая, стёртая почти.

И мы б о ней, быть может, не узнали,
Когда б не услыхали чей-то вой,
Стояла баба с красными глазами
И выла, и мотала головой.

И никому до бабы нету дела,
Стоит в носках, без тапок, на снегу,
И голосит: „Сынок, лягушку б съела!
Я жрать хочу, я больше не могуууу…

И что ж меня Господь не забирает?
Я старая, мне девяносто три…“
И дом её кривой, черней сарая,
Таким же черным выглядел внутри:

Расколотая лампа на комоде,
Топчан под печкою — сереющим пятном,
Пустая миска, пепел в дымоходе,
Солонка, спички, фронтовой альбом.

Стоит в порту морском „Шахерезада“,
Прикованная якорем ко дну,
И прячет в трюмах средь камней и злата
Подобных тысячи историй, и одну.

А он ей: „Видишь, мать, такое дело,
Нацисты, рейтинг, форс, газпром, офшор…“
Она ему: „Милок, лягушку б съела!..“
Такой вот в этих трюмах разговор.»