Вспомнилось детство, лето… Прадедушка в такой же точно, как у «жениха», рубашке дремал на чурбачке в тенёчке. После смерти второй жены он доживал свой век со старшей дочерью. Когда лаял Джек, он открывал глаза и спрашивал всегда одно и то же:
— Чи не Куня приехала?
— О Господи! — кричала бабушка. — Что ей тут делать? Как маленький… Она же замуж вышла.
— А хоронить? — спрашивал прадедушка. — Кто ж меня хоронить будет?
— Похороним, — совсем выходила из себя бабушка. — На улице не оставим. Ну что за человек…
Старик любил разговаривать с Ниной и со Стасиком-Славиком.
— Кем будете? — спрашивал он.
— Лётчиками, — отвечали мальчики.
— А ты?
— И я! — отвечала Нина.
— Усё в небо, в небо… Одного меня в землю… Ну, ничего. Как-нибудь… Сорви мне, детка, кружовнику.
Нина приносила ему горсть зелёного, мохнатого крыжовника, самого кислого на земле. Дед брал ягоду в рот, прокусывал её единственным зубом и замирал в наслаждении. Нине сводило скулы.
— Кисло же, — говорила она ему, — хочешь, принесу малины?
Дед смеялся и плёл несусветное:
— Чем кислее, тем слаще. На сладкое дурак падок. А кружовник… он со смыслом…