А они говорят: будь сильной, дави на газ.
Это ведь сам Бог тебя от него спас.
Он же смотрит в тебя, как в храмов иконостас,
В заповедник боли.

Он тебя изопьет как красное, выжжет в ноль.
В нем душа — fifty/fifty — кофе и алкоголь.
Всё, что есть в нем от моря — это песок и соль,
Кубометры соли.

Так они говорят: беги, пока хватит сил.
Это счастье твоё, что он тебя отпустил.
Ты не думаешь ведь, что сможешь его спасти?
Он затем и создан,

Чтобы делать боль, чтоб рушить — не созидать,
Не единожды он предавал, и предаст опять.
Всё, что зло тебе, ему будет — благодать.
Не царапай воздух.

Он сожжет тебя, едва ты его простишь.
Ты ему никто — не ангел и не малыш.
Он врастет в тебя, как Эйфелева в Париж —
Выгрызай зубами.

Выворачивай сердце ребрами через плоть.
Он бы мог помочь, но не захотел помочь.
Он в тебе не любовь, ты богова только дочь —
Алый крест на память.

Так они говорят. А в тебе — пустота пустот:
В пепел выжженный город, кладбищенский натюрморт.
И Нева — она, нет, не движется, не течёт —
А воронкой в землю

Проникает. И ты — у самых ее краёв.
Обескровленный голем, выщербленный остов.
И небесное море с ситцевых рукавов
Черным илом стелет.

А они говорят, говорят, говорят… О том,
У кого какие книги, парфюм, авто…
И сужаются в пиксель крошечного табло
В темноте вокзала.

Лишь в метрополе бесконечно мерцает свет,
И бескрылые лайнеры топят огни в Неве.
… Ты стоишь там, на другой ее стороне,
И в тебе — начало.