У платья — ситцевый подбой, у Нины — в горле ком,
В руках — платочек голубой бесформенным комком.
Костёр, как трубочник, дымит, и треплет ветер фрон.
Идёт возлюбленный Демид обязанным на фронт:

Звезда из плотного сукна и красная эмаль.
Стояла долго у окна и вглядывалась в даль.
Десятый год пошёл уже, простыл Демида след.
Подруги встретили мужей, достигнув цвета лет.

«Невесте Нинке — пятьдесят». В окно видать врата.
Седые локоны висят, как серая фата.
Мурлычет рядом толстый кот — на песни безлимит.
И всё ей кажется, вот-вот войдёт во двор Демид.

Минуло восемьдесят пять. Она встаёт с трудом.
Ей снится молодость опять и тёплый отчий дом.
И каждый шаг, как год, непрост. Давненько не пекла.
Но, как всегда, блюдёт свой пост часами у стекла.

Ей сто. Садится на скамью, и с губ слетает стон.
Терзают грёзы про семью. Меж тем большой бутон
Задорно свесился над ней — волшебный красный вьюн.
Ждал на заборе много дней того, кто сердцем юн.

Прочна лиана и туга, и крут её виток,
Лишь у кого душа нага, тому открыт цветок.
Ты распознать его сумей, немногим он знаком:
Из рода древних ипомей, а дразнят сорняком…

У платья — ситцевый подбой и сбоку бант пришит.
Усов молочных над губой полоска всех смешит,
А над скамейкой гром гремит, но Нинке нипочём:
Хохочет радостно Демид и дёргает плечом.

Забыта крынка. В молоке, увидев в этом прок,
С куста спланировав в пике, купается вьюрок.
Как будто не было невзгод, май душу бередит.
Идёт последний школьный год, а счастье — впереди!

Коса лианой по спине спускается до пят.
Никто не топит грусть в вине, и все спокойно спят.
Любить и жить они вольны, и скоро сватовство…
Там хорошо, где нет войны, вьюны
и волшебство!