—Думаю, в каждом есть некая грань, отделяющая специалиста от обычного человека. Я, например, много раз выезжала на места происшествия. Трупов перевидела в своей жизни-не каждый человек столько живых людей видел. Конечно, неприятно, кто может испытывать от этого удовольствие? Но это моя работа, я абстрагировалась от эстетического восприятия ситуации и делала свое дело. Правда, кровь живого человека до сих пор не могу видеть. Один раз был такой случай. Я сидела по работе в милиции, и в этот момент туда прибегает дядечка, весь в крови. Кричит, что убил свою жену. Оказалось, что он ударил жену ножом в спину, та потеряла сознание и упала, а мужу показалось, что умерла. Пока он бегал в милицию, она пришла в себя и позвонила в «скорую». Врач сказал ей, что сейчас приедет машина, и попросил ни в коем случае не вынимать нож. Она с ножом в спине прошлась по квартире, собрала вещи в больницу и тихо села на диван ждать врачей. Мы приехали одновременно со «скорой». Доктор положил ее на диван и аккуратно извлек нож, при этом пошла кровь, и я упала в обморок. В силу служебной обязанности я просто вынуждена была садиться около трупа и подробно описывать, как он выглядит. А значит, рассматривать его очень близко, детально и тщательно. Но для меня это было не зрелищем, а частью работы. А вот если я на улице просто как прохожая увижу труп, наверное, обойду и смотреть не буду. Но вот что я заметила: каждый раз, когда я осматривала на улице трупы, жизнь вокруг просто парализовалась. Старушки, дети, тети, дяди-все скапливаются около трупа. Я иногда часа по четыре писала. И все это время недалеко от меня, за милицейским кордоном стояли домохозяйки в фартучках. Явно только от плиты. Явно у них там молоко кипит. Но им не оторваться от зрелища. На широкой питерской улице я осматривала тело убитого бандита, и ключевым вопросом был вопрос о наличии слепых огнестрельных ранений, что позволило бы не искать пулю на проезжей части, а извлечь ее при вскрытии. Я присела на корточки у тела и стала сопоставлять входные и выходные отверстия. Думая, что общаюсь с экспертом, радостно сообщила ему, что, похоже, из трех ран только две сквозные, а в ответ услышала старческий голос: «Да что вы?» Подняв голову, я увидела бабушку-божий одуванчик, которая только что носом не водила по тем ранам, на которые я указывала.