Она была очень недовольна дочерью.
Дочь была взрослой, солидной дамой, её муж публичный, очень обеспеченный человек владел «банками, городами, пароходами». Дочь же вела жизнь, как теперь говорят светской львицы. По её понятиям, вдовы генерала с сорока пятью годами замужества, дочь не занималась ничем.
Домашними делами занимались специальные помощники по хозяйству, как их теперь называли, заменив слово «прислуга». У дочери же были вечеринки, приемы, презентации, бесконечный непонятно от чего отдых, то на Канарах, то на Мальдивах… С одного отдыха через несколько неполных недель отправлялись на другой отдых. Потом следовал небольшой перерыв, отдых от отдыха, и все начиналось сначала. Ей такая жизнь была непонятна.
В том возрасте, в котором теперь находилась её дочь, она ездила с мужем по гарнизонам, вела хозяйство, с трудом устраивая быт на каждом новом месте. У нее тоже не было трудового стажа, хотя возраст давно был пенсионным, пенсия за мужа переводилась на счет в банк и она даже толком не знала какая там сумма.
Но она всю жизнь трудилась, даже будучи уже генеральшей не оставляла забот о своем доме, муже, дочери, даче. Все делала сама. И на отдых ездили каждое лето не только на дачу, но и Ливадию, которую она очень любила.
Детей у дочери не было. Она тщательно следила, чтобы эта совсем ненужная беременность ненароком с ней не приключилась.
Зять работал. Много. Был увлечен своими делами, проектами, инвестициями и как-то тоже не страдал от отсутствия детей в их семейной жизни.
После смерти мужа именно зять, а не дочь, настоял на том, чтобы она жила с ними, дом большой, у нее были две довольно большие комнаты с выходом в зимний сад, не нужно было ни о чем заботиться, она могла целыми днями смотреть свои сериалы, «мыльные оперы», слушать любимые мелодии.
Иногда зять баловал её билетами в Большой, это был для неё особенный праздник.
Общение с зятем не было очень уж тесным, но она все время чувствовала какую то сыновью заботу о себе, чего нельзя было сказать об отношении к ней дочери.
Правда, ни с какими просьбами она к зятю никогда не обращалась.
Её генеральская квартира и старая любимая дача стояли в одиночестве. Иногда она скучала по ним, но здесь ей было хорошо, комфортно, и эта скука начавшись тут же и заканчивалась.
Дней десять тому назад пришло письмо, что маленький сын её внучатой племянницы остался сиротой. Она не поддерживала связи с дальними родственниками, а близких уже давно никого и не осталось, и потому о каком и чьем сыне идет речь представляла плохо, совсем не представляла.
Она поехала туда, как указано было в письме и познакомилась с белокурым трехлетним малышом, которого должны были отправить в дом малютки, если не найдутся какие либо родственники. Ей сказали сразу, что ей в опекунстве над ребенком откажут, её возраст не позволяет быть опекуншей этого маленького похожего на ангела, ребенка.
Дома, когда она рассказала дочери о малыше и трудностях в усыновлении, начался настоящий ад, дочь кричала, что этому не бывать, что в таких делах она матери не помощница, не хватало еще чужих детей вскармливать. И много, много других и обидных слов было сказано дочерью.
Она дочери возражала, говорила, что у нее есть своя квартира, своя пенсия и еще есть силы помочь этому малышу, у нее нет только из-за возраста законных прав на это и в этом ей очень нужна помощь дочери.
Десять дней ожесточенных военных действий между матерью и дочерью не привели ни к какому результату, срок отведенный социальными службами на решение этого вопроса заканчивался, ничего сделано не было и малыша должны были отправить в дом малютки.
Последней её надеждой оставался разговор с зятем, но больших надежд она на этот разговор все же возлагала. Если дочь так бурно и отрицательно восприняла предложение матери, то что уж ждать от зятя. Но все же утром она вышла к завтраку раньше обычного, чтобы застать его до отъезда на работу. Она нервничая, сбивчиво стала рассказывать ему о том, как пришло письмо, как она ездила, чтобы повидать мальчика и самое главное, что они с мальчиком не будут обременять их своим присутствием, а будут жить в её квартире, ей нужна только юридическая помощь, чтобы не потерять этого последнего, хоть и очень дальнего родственника.
Зять выслушал, попивая кофе, ничего не ответил и уехал на работу.
Прошла неделя, все сроки вышли. Она старалась не думать об этом ребенке и уж точно не ездить к нему, чтобы не травмировать пустыми надеждами.
Однажды утром пришла машина, из нее выскочили рабочие в синих комбинезонах и начали ремонт двух небольших комнат, расположенных рядом с её комнатами, потом привезли мебель для детской комнаты, а потом в её комнату пришел зять и сказал, что завтра она должна поехать в агентство и на свое усмотрение выбрать няню для мальчика, мальчика он усыновил, он будет носить его фамилию.
Но что скажет дочь? Теперь ей было очень жаль дочь, ей очень не хотелось, чтобы дочь хоть как-то пострадала. Все будет хорошо, ответил зять.
В пятницу во второй половине дня привезли мальчика, он был очень напуган таким непривычным для него переездом, потом откуда то приехала насупившаяся дочь, походила по дому, громко поговорила с кем-то по телефону, а потом все же зашла в детские комнаты… по лицу своей дочери она поняла, что зять прав, все будет хорошо…