Сколь неопрятен март, кичлив…
Сколь утра терпкий гул ни дымчат,
Ему вовек весны не вымчать
Из слякотных своих нажив,
Из оторопи льдов и жиж,
Из одури хмельной капели,
Сугробов ноздревых купелей,
Сосулек, валящихся с крыш.

Как, эти боли — неба склон?!
— Титаны покрова кромсают!
И кажется: пришед Исайя
Всех запророчить! До икон!
Миг — марта марево из мги
Завьюжилось и нависает.
Под фонарями грусть босая,
Угрюмо сторожит круги…

Какие вымыслы тоски!
Какие умыслы печали!
А март ветшал… Но, как вначале,
Скоблил о провода виски…

Жив сумасброд из пустомель!
Апокриф злой, обрушив хаос,
Он мерк, он нисходил до кляуз,
И всё же — пропустил апрель!
Да тот мирволил белизне…
В обычный год — бутон эпохи,
Кабы не наши ахи-охи,
Доныне б мыкаться весне.

И как примета всех новизн,
Приделы панацей означа,
Она сломила плены плача,
Как жизнь сама — без укоризн.

Ее убранства вплетены
Дождями в праздник поднебесий —
Заметный повод куролесить
Для нас с тобой и для весны!

Ведь сердцу ливни абрикос
Куда опасней женских слез…