Мама была высокой, молодой и красивой. Ее даже приглашали сниматься в кинофильме «Петр Первый», но папа почему-то не разрешил. Она работала бухгалтером, а в блокаду была одной из самоотверженных ленинградок, которые сберегли жизнь в осажденном городе.

В декабре сорок первого мама стала донором.
Она лежала на белом столе, сама вся в белом, и смотрела, как капает в бутылку ее кровь, которая спасает тяжело раненного, умирающего защитника Ленинграда. По телу разливалась слабость, голова слегка кружилась, но на мамином лице была счастливая улыбка. Мама представляла, как она сегодня принесет домой донорский паек!
Дома мама сказала, что это на работе выдали подарки, и разделила паек поровну на всех.
Потом мы узнали, какую цену платит мама за эти «подарки».

В феврале маме удалось сдать кровь дважды. После второй сдачи она почти три часа шла от угла Невского и Литейного, где был магазин для доноров, до Свечного переулка. Полторы трамвайных остановки!.. «Больше всего я боялась, что не донесу донорский паек, если не дойду», — призналась она.
— Так что же ты не поела из своего пайка? — спросил дедушка. — Сил бы прибавилось.
Мама пожала плечами и ответила:
— А мне как-то в голову не пришло, что я одна буду есть.
А в марте кровь не пошла. Врач покачал головой, развел руками, и велел медсестре налить маме сладкого чаю, который полагался после сдачи крови.

15 апреля пошли трамваи. В тот день умер дедушка.
Вернувшись с похорон, мама прилегла на кушетку. Я взял книгу, но читать не смог. Перед глазами стоял свеженасыпанный могильный холмик.
— Мама, — негромко спросил я, — а дедушке там не холодно?
Мама не ответила.
— Мам! — громче позвал я.
Мама молчала.
— Мама? — испуганно сказал я, не отрывая глаз от ее серого заострившегося профиля. Потом перевел взгляд на грудь, пытаясь уловить дыхание. Грудь была неподвижна.
— Мама! — закричал я. — Мама!..
Мамины глаза медленно открылись и какое-то время рассматривали потолок и стены, точно не узнавали нашу комнату. Потом остановились на мне, в них появилось беспокойство.
— Ты что, Толюша?
Слезы брызнули у меня из глаз. Я бросился к маме. Рыдания мешали мне говорить:
— Я думал, что ты… тоже… Как дедушка…
Мама гладила меня по волосам, по спине, пока я не успокоился.
Тихо сказала: — Мне кажется, я уже была там, но твой крик вернул меня сюда…

Источник: Эстафета вечной жизни: сборник воспоминаний уходящего поколения блокадников. — С.-Пб: Грифон, 1995.

* * * * *
На момент начала и на протяжении всей Великой Отечественной войны служба крови в Ленинграде была представлена Ленинградским институтом переливания крови (ЛИПК), ныне — Российский научно-исследовательский институт гематологии и трансфузиологии Федерального медико-биологического агентства, основанный выдающимся хирургом и трансфузиологом профессором Эриком Романовичем Гессе (1883−1938).

Количество лиц, изъявивших желание сдать свою кровь, во все дни войны было так велико, что сотрудники ЛИПКа могли беспрепятственно отбирать среди них тех, у кого оказалась первая группа крови. С ноября 1941 года было принято решение снабжать фронт кровью исключительно от универсального донора, отправка на фронт крови иных групп была полностью прекращена. Примечательно, что 95,3% от всей заготовленной за годы войны донорской крови составила кровь 0 (I) группы («универсального донора»)

Всего за годы войны было заготовлено и отправлено на фронт 518 134 дозы донорской крови. Объём заготовленной крови составил 144 тонны крови, полученной от более 500 000 кровосдач. На фронт за годы войны отправлено 40 000 изотермических ящиков с кровью и растворами, что составляло груз 150 железнодорожных вагонов или 5 эшелонов.