«Какое же все-таки огромное количество людей один человек способен отвлечь от по-настоящему важного. Итак, „Джемс Вебб“ благополучно достиг точки Лагранжа, полностью раскрыл все свои зеркала, зонтики и панели и приготовился делать красивое. Первые снимки должны быть ближе к лету. Ждем.

Тем временем, удивительно, сколько обитателей одной там средненькой планетки одной ничем не примечательной Галактики мне в комментах пишет, нафига, мол, десять мильярдов на „Джеймс Вебб“ потратили. Деньги, выброшенные в космос. Телескоп, телескоп, он нам нафиг не нужон, телескоп ваш.
Эх, черт, точно. Вас не спросили, друзья мои.
Это ж сколько олифы и гвоздей на три восьмых в гараж закупить можно было!
Тиляскопы, блин, они запускают.
Итак, поговорим про пространство.

Мозг обычного человека не очень-то представляет себе все эти парсеки, астрономические единицы, световые года, миллионы, миллиарды и прочие секстильоны. Для человеческого разума даже между миллионом и миллиардом уже нет особой разницы. Что такое триллион, мы вообще уже практически не можем вообразить.
Давайте попробуем. Представить.
И понять.

Если считать со скоростью одно число в секунду, то для того, чтобы досчитать до миллиона, потребуется одиннадцать дней.
Чтобы досчитать до миллиарда — тридцать один год.
То есть, вы чувствуете этот шаг-газ, да? Эту разницу в один скачок. Одиннадцать дней и тридцать один год. А ведь это всего лишь один шаг в названии чисел. Это всего лишь разница между миллионом и миллиардом, ставшими уже такими привычными в нашей повседневной жизни.
Миллиард — это много. Это очень много.
Но чтобы досчитать до триллиона, вам потребуется тридцать одна тысяча лет.
Одиннадцать дней и тридцать одна тысяча лет.
Не лет. А тысяч лет.
Империя ацтеков появилась меньше, чем тысячу лет назад. Примерно вдвое так меньше. Теночтитлан, великий город солнца, куда прилетал сотворитель мира, змей Кецалькоатль, был основан только в четырнадцатом веке.
А тут — тридцать одна тысяча лет.

Протяженность экватора Земли — сорок тысяч километров. Это даже в двадцать первом веке дофига. От Москвы до Владивостока — шесть тысяч. Я летел один раз. Это правда далеко. Солнце не садится — ты его догоняешь в полете. Даже это расстояние поражает. Всего шесть тысяч километров.
От Франкфурта до Нью-Йорка столько же. Если вы летали, вы представляете.
Восемь часов в самолете.
Это тяжело.

До Сиднея лететь уже восемнадцать часов. А это всего четырнадцать тысяч километров. Втрое меньше протяженности экватора.
Наша Земля действительно большая. Хотя теперь это уже так и не кажется.
Ну, по меркам человека, конечно.

Если вы будете идти по шестнадцать часов в день со скоростью пять километров час — что, кстати, невозможно, пять километров в час это очень быстро, это почти бегом, а совсем не средняя скорость, как нам почему-то рассказывали в школе, просто попробуйте — так вот, чтобы обойти Землю по экватору, вам понадобится пятьсот дней. Восемьдесят километров в сутки.
На самом деле, в реальности, чтобы проделать такой путь, вам понадобится больше двух лет. Если вы достаточно тренированы и способны выдержать такое расстояние. Потому что совсем не все вообще могут просто пройти такое расстояние — с любой скоростью хоть за какое-то время.
Если вы будете лететь на самолете, вам понадобится пятьдесят часов.

Скорость полета пули — примерно километр в секунду. На самом деле, меньше, около девятисот метров, но округлим для простоты.
Скорость света — триста тысяч. В секунду. 299 996 тыс километров. В секунду.
За одну секунду свет облетает Землю по экватору восемь раз.
Один раз за одну восьмую секунды.
Два года и одна восьмая секунды.
Тоже запомните этот шаг-газ.

Если бы волосатый человек в медвежьих шкурах и с приплюснутым носом, живший в пещерах под Неандерталом тридцать одну тысячу назад (31 700 лет назад, если быть точным), поднялся бы над поверхностью Земли на четыреста километров и в состоянии микрогравитации выстрелил бы в Проксима Центавра из автомата Калашникова — то сегодня его пуля пролетела бы как раз один триллион километров.
Триллион километров — это одна десятая светового года.
Световой год — это примерно десять триллионов километров.
На преодоление одного светового года нам понадобится триста десять тысяч лет, если двигаться со скоростью пули, один километр в секунду.
До Проксима Центавра — четыре с половиной световых года. В четыре с половиной раза дальше.
Один миллион двести сорок тысяч лет.

Один миллион двести сорок тысяч лет. Столько будет лететь пуля к ближайшей к нам звезде. В Европе еще не было человека. Человека, как такового, вообще еще не было — были ранние хомо. Между ними и неандертальцами еще несколько ледниковых периодов. Уровень мирового океана поднимался и опускался на сто метров еще раз пять. В Австралии ходила мегалания — гигантский варан, длиной девять метров. Первые полинизийцы достигнут этого континента только через один миллион двести тридцать пять тысяч лет. Для этого им потребуется окончательно встать на задние ноги, укротить огонь, научиться жарить мясо и оббивать камень о камень, чтобы заострить его и привязать к палке.
Пирамиде Хеопса всего пять тысяч лет. Для сравнения.

Чтоб два раза не вставать — Клеопатра по времени жила ближе к изобретению айфона, чем к постройке пирамиды.
Иисус Христос родился на тысячу лет ближе к нам, чем к окончанию строительства.

В одна тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, в один год вместе со мной, родился тоже хороший вещь — аппарат „Вояджер-1“. Он был запущен в космос сорок четыре года назад и сейчас движется со скоростью, в семнадцать раз превышающей скорость пули — 17 километров в секунду. Это третья космическая.
На данный момент „Вояджер“ вышел за пределы гелиосферы и вошел в межзвёздное пространство.
На сегодня он преодолел 23 миллиарда километров.
Всего лишь двадцать три миллиарда.
За сорок пять лет.
Шаг-газ до трилолиона помните?
До десяти триллионов?
До сорока пяти триллионов?
А это всего лишь ближайшая к нам звезда.

„Вояджеру“, двигающемуся со скоростью, в семнадцать раз превышающей скорость пули, потребуется примерно семьдесят тысяч лет, чтобы долететь до ближайшей к нам звезды.
Всего четыре с половиной световых года.
Не тысяч. Не сотен. Даже не десятков.
Всего четыре с половиной.
Просто 4,5.

До центра нашей галактики Млечный путь — двадцать шесть тысяч световых лет. 26 000.
Четыре с половиной и двадцать шесть тысяч.
С теми скоростями, которыми мы обладаем на данном этапе развития нашей цивилизации, мы не будем там никогда.
Не „когда-нибудь“, не „возможно“, не „наши прапрапрапрапрапрапраправнуки“.
Нет.
Никогда.

Диаметр нашей галактики — сто тысяч световых лет.

До ближайшей к нам галактике Андромеда — два с половиной миллиона световых лет.
Четыре года и два с половиной миллиона.
4,5 и 2 500 000.

Миллиона. Световых лет. Один световой год — триллион километров.
За сорок четыре года „Вояджер“ пролетел всего 23 миллиарда.

Свет облетает нашу Землю по экватору за одну восьмую секунды.
Человеку на этот же путь потребуется два года.
Всего лишь одна маленькая заурядная планетка.
И — два с половиной миллиона световых лет.
Это БЛИЖАЙШАЯ к нам галактика.

Наша Вселенная образовалась 13,7 миллиардов лет назад. Примерно триста тысяч лет после Большого Взрыва она представляла из себя мутный непрозрачный коктейль из частиц, беспорядочно носившихся туда-сюда с субсветовой скоростью и разогретых до миллионов, десятков миллионов, сотен миллионов кельвинов. Через триста семьдесят тысяч лет она остыла настолько, что частицы смогли соединяться в атомы, и появился водород и гелий.
Через сто миллионов лет начали образовываться первые звезды. Только образовываться.
Примерно через триста они начали светиться.
Тогда же начали появляться первые галактики.

Период между Большим Взрывом и первыми звездами называется Темные Века. От 380 000 лет до 550 миллионов лет после Большого Взрыва. Именно оттуда и происходит первый свет. Фотоны, вырвавшиеся на оперативный простор, после того, как Вселенная стала прозрачной, до сих пор летают в космосе.

Собственно говоря, для фотона не существует времени. Как и пространства. На световой скорости понятие времени для не обладающей массой частицы исчезает, как и понятие расстояния. С точки зрения фотона он умирает мгновенно — только родился, и уже поглощен сверхмассивной черной дырой на другом конце обозримой Вселенной в тринадцати миллиардах световых лет от отчего дома.
Но мы массой обладаем. И для нас этот фотон летит по космосу тринадцать миллиардов лет.
На расстояние тринадцать миллиардов световых лет.
Так вот.

„Джеймс Вебб“ способен его увидеть.
Уже через полгода.

Вот здесь я начинаю улыбаться, как дурачок, потому что, как известно, любая развитая технология неотличима от магии.

„Джеймс Вебб“ способен улавливать те фотоны, которые образовались сразу после Темных Веков и представляют из себя фоновое микроволновое излучение.
Или, другими словами, то самое реликтовое излучение, которое предсказал Гамов и которое открыли Пензиас и Вильсон, приняв его вначале за голубиный помет.

Другими словами — предполагается, что „Джеймс Вебб“ может „увидеть“, как образовалась наша Вселенная.
Ну, не сам Большой взрыв, а эпоху, наступившую сразу после Темных Веков.
Как зарождались первые звезды — где-то по космосу до сих пор летают фотоны от того, самого первого взрыва.
Как образовывались первые галактики.
Как они погибали.
То есть, мы можем увидеть весь тайм-лайн нашего пузыря материи-энергии, висящего посреди других бран.
Как на перемотке.

Занудствуя — ну, всё же, не совсем весь. Есть одна проблема. Дело в том, что, хоть Вселенная и появилась тринадцать миллиардов лет назад, размер Обозримой Вселенной — девяносто три миллиарда световых лет.
Казалось бы — да как, блин, сука, так-то?
А вот так.
Вселенная-то расширяется, аллё, парниша.
Что и установил Эдвин Хаббл.
Не телескоп.
Человек.

И самый удаленный от нас известный на сегодняшний день объект — галактика GN-z11 — сформировалась 13,4 миллиарда лет назад. То есть как раз сразу после Темных Веков.
Но, поскольку Вселенная расширяется, то и галактика GN-z11 все эти тринадцать миллиардов лет улетала в сторону. И на данный момент отлетела до 32 миллиардов световых лет.
А всего наш шарик 93 миллиарда в поперечнике.

А вот что за ним — мы уже не знаем. Может, и там тоже наша Вселенная. Которая улетела уже так далеко и красное смещение достигло уже таких значений, что свет оттуда до нас не долетает. Или, по теории инфляции, оно сразу там и образовалось. И свет до нас не долетел еще. Вы же знаете, что у Вселенной нет центра и одновременно любая её точка и есть центр? И Большой взрыв был не где-то в одной конкретной точке, а сразу везде? И, если Андрей Линде прав, то пространство-время не разлеталось сферой, как ударная волна а, как бы это сказать, образовывала сама себя по экспоненте.
Но это уже фиг его знает, тут у меня мозги отказываются соображать и понимать эти процессы и расстояния, потому что…
Потому что мы начали с экватора, пяти километров в час, пятисот дней и скорости пули в девятьсот метров.
Примерно только такие скорости и расстояния наш мозг способен переваривать.

А дальше, за этим шариком в девяносто три миллиарда световых лет, вообще уже лежит бесконечность. Это следующий шаг-газ.
Этого мы понять уже просто не в состоянии.
Физиологически.

И если бесконечность есть, то обезьяна точно напишет „Войну и мир“. Более того, войну и мир напишет бесконечное количество обезьян. В бесконечном количестве миров. На бесконечном количестве планет.
Не сто миллиардов обезьян. Ни три триллионов. Не квинтильон.
Бесконечное. Количество. Обезьян.
На бесконечном количестве планет.
Конца не существует.

Лично я этого уже не понимаю.

Как и бесконечное количество лемуров напишут бесконечные вариации Гарри Поттера, где Гермиона родится через сто лет после Гарри или умрет за три недели до его рождения, бесконечное количество ракоскорпионов создаст бесконечные вариации „Гордости и предубеждения“ и „Страха и ненависти“ в Лас-Вегасах и Костах-дель-Рио, а бесконечное количество кальмаров нарисуте бесконечное количество девочек на шаре.
Такое же бесконечное число обезьян напишет и абракадабру.
И их не будет больше или меньше.
И тех и тех будет бесконечное количество.

Но этого, повторюсь, мы осознать уже не в состоянии. Наш мозг конечен. Как по времени, так и по пространству, так и по социальным связям.
Мозг волка в состоянии поддерживать примерно сто пятьдесят социальных связей. Мы поддерживаем несколько сотен связей. До тысячи. Самые умные — до двух.
По времени наш мозг способен поддерживать большинство связей не более двадцати лет. К сорока годам мы не помним уже восьмидесяти процентов своих одноклассников. Ни лиц, ни фамилий.
А тут — бесконечное количество…
Но это уже другая история.

Так вот. Что я хочу сказать. Всё это, написанное выше, совершенно точно стоит, блин, десяти миллиардов долларов.
Оно стоит и десяти, и двадцати, и ста миллиардов.
И они будут потрачены.
Потому что мы люди.
Потому что мы любопытны.
Потому что наш ум пытлив.
И он хочет идти вперед. Открывать новые горизонты. Посмотреть, что там на Плутоне. А что там за Плутоном. А за облаком Оорта? А за гелиосферой? А дальше? А еще дальше?
А что было вообще в самом начале?
А как это — Большой Взрыв?
А Бесконечность?

И мы это обязательно узнаем.

А вы мне тут про олифу, блин.
И про плашки три восьмых. »