БЕЛА КУН — ПАЛАЧ КРЫМА ИЗ ТРАНСИЛЬВАНИИ
«Разгул террора на полуострове, Бела Кун развернул вполне сознательно. Дадим слово ему самому: „Товарищ Троцкий сказал, что не приедет в Крым, пока там останется хоть один белогвардеец.“ Это так высказался Кун еще до приезда в Крым. А своему соратнику Эфраиму Склянскому (члену Революционного Военного Совета) Бела Кун сообщает: „Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своём революционном развитии, — то быстро подвинем его к общему революционному уровню России.“
Все сказано предельно ясно и точно. Участникам белого движения, оставшимся в Крыму, после эвакуации армии Врангеля, повершим обещанию амнистии, предложили зарегистрироваться. Эти списки и помогли дальнейшей организации массовых расстрелов.
Надо сказать, что в результате террора погибли не только офицеры и солдаты (в том числе и раненные, находившиеся в госпиталях), но и абсолютно мирные люди, не сражавшиеся с Советами. „Как цитадель белогвардейщины, весь Крым был объявлен „вне закона“. Всюду понаехали чрезвычайки, арестовывая и „выводя в расход“ остатки буржуазии или попросту интеллигенции, застрявшей в Крыму. Но за каждое неосторожное слово арестовывали и сажали надолго в „подвал“ и рабочих, иногда же их выводили на расстрел вместе с представителями высших классов и остатками офицерства, поверившего в амнистию и явившегося на регистрацию. Люди так были запуганы, наконец, бесчисленными „нельзя“ и ни одним „можно“, что перестали уж показываться на улицах, и улицы стали пустынны. Отцы стали бояться собственных детей, знакомые — хороших знакомых, друзья — друзей. …деньги были объявлены буржуазным предрассудком, точно так же, как и все вообще удобства жизни. Однако чекисты щеголяли в бобровых шубах и шапках и имели весьма упитанный вид. Они заказывали себе бифштексы, и для этого отбирались у населения и вырезались иногда за три дня до отёла редкостные породистые коровы“, — свидетельствует С. Н. Сергеев-Ценский.
Точное количество жертв карателей в Крыму не известно, ибо на во след за террором последовал и голод, закончившийся только в 1923 году. Подсчеты их отличаются субъективизмом. Прокоммунистические историки намеренно занижают число погибших, доводя его до 12 тыс. человек, но, а эмигрантские историки завышают цифры до 120150 тыс. По наиболее серьезным подсчетам историка С. Волкова жертвами большевистского террора стали 52 тыс. человек.
Так что в любом случае на руках Белы Куна кровь населения по численности сопоставимого с количеством проживающих в современных Бахчисарае и Алуште. Маньяку Чикатило далеко до Белы Куна. Однако, именем „ростовского потрошителя“ улицы городов наших не называют. А вот в Санкт-Петербурге, Симферополе, Томске, Лысьве (Пермский край) на уличных табличках красуется „Бела Кун“, а в Москве даже площадь носит название в память этого карателя.
К исторической памяти эта ситуация не имеет отношения, но к лишь к искажению ее. Вменяемому человеку не придет в голову назвать улицу в честь литературного вампира Дракулы из Трансильвании. Но тогда почему существуют улицы, пропагандирующие в наименованиях своих Белу Куна — палача из Трансильвании?..»