КАКУЮ РОЛЬ ВЫБОРЫ ИГРАЮТ В РОССИИ

В России выборы появились в результате краха СССР и не увенчавшихся особым успехом попыток перехода к демократии в 90-е годы.

Политолог Владимир Гельман в своей книге «Авторитарная Россия» пишет, что российские власти решили отказаться от свободных и конкурентных выборов еще в начале нулевых годов, поскольку Ельцин и его окружение поняли всю рискованность открытых выборов.

Свободные и конкурентные выборы начали восприниматься как угроза благосостоянию российской власти, отмечает политолог. Поэтому выборы в России (особенно первые президентские, в 2000 году) стали играть роль легитимации уже принятых элитами политических решений.

Еще Ельцин, который получил массовую поддержку на выборах, стал «интерпретировать результаты голосования как мандат избирателей на единоличное правление», отмечает Гельман.

Выборы в России не только наделяют российских лидеров политической легитимностью, но и позволяют им проводить любой политический курс, независимо от предпочтений граждан, добавляет Гельман. Они также служат механизмом смены политических элит — например, когда президент назначает губернатора еще до выборов, подразумевая, что тот на них обязательно победит.

Политолог отмечает, что такая конфигурация выборов может обслуживать политический режим настолько долго, насколько российские элиты будут поддерживать этот «навязанный консенсус» и соблюдать «правила игры», которые обеспечивают такое равновесие.

Несмотря на то, что в России выборы являются несвободными, а политические свободы граждан не соблюдаются, сам институт выборов довольно развит, отмечает философ Григорий Юдин.

Выборы проводятся на различных уровнях и с высокой явкой, к тому же Россия активно развивает электоральные инструменты вроде электронного голосования, и «если выборы — ядро понимания демократии, то российскую систему можно назвать ультрадемократической», — пишет Юдин. Он находит, что электоральная традиция в России близка взглядам на демократию многих популярных политических философов XIX—XX вв.еков.

Так, для Макса Вебера избиратели не выбирают себе лучшего кандидата, а «вовлекаются в процесс притязаний на власть» этого политика. Такое смысловое наполнение выборов называют «аккламацией» — то есть подтверждением уже принятого лидером решения и, как следствие, подтверждением власти самого лидера.

Компетентность избирателей ограничена, считал и Уолтер Липман, и единственное на что они способны — это ответить «да» или «нет» на поставленный вопрос.

«Единственный способ обеспечить координацию масс — это дать им объединяющий символ; без него они не составляют никакого „демоса“. Именно за это ответственен лидер, который „производит“ общую волю, получая от масс поддержку сформулированного им решения», — пишет Юдин.

Таким образом, в процессе выборов происходят одновременно и признание лидера народом и политическая манифестация самого народа.

Аккламация отличается от обычных выборов и тем, что является публичным коллективным действием, а не индивидуальным тайным голосованием, писал юрист и политический философ Карл Шмитт. Таким образом происходит сочетание демократического и монархического принципов, который также называют «цезаризмом» — диктатурой на демократических основаниях.

Такой подход к выборам Юдин называет «плебесцитарной демократией» и именно так описывает современное состояние российской политики.

Российский философ скептичен к термину «гибридный режим», которым многие исследователи описывают политическое состояние России. Этим термином называют страны, которые содержат в себе и демократические (главным образом, выборы), и авторитарные черты.

Некоторые исследователи считают, что такие режимы находятся в состоянии транзита — то есть перехода к демократии. Поэтому термин «гибридный режим» вводит в заблуждение, считает Юдин. Он содержит в себе не только обещание становления «настоящей» демократии в стране, но и сводит демократические ценности к наличию выборов.

Поэтому описание выборов в России как аккламации и плебесцитаризма кажутся Юдину наиболее убедительными: выборы в России любого уровня являются не процессом по назначению должностей, а символическими референдумами о поддержке государственной системы в целом.

Именно поэтому в России сложился интересный парадокс, когда «не результаты голосования определяют носителя власти, но носитель власти определяет результаты голосования».

Такая аккламация (российского) лидера народом подразумевает, что у него не может быть реальной конкуренции на выборах, так как тогда его способность представлять «общую волю народа» окажется подорвана.

Поэтому и номинальные оппоненты власти выступают на выборах не как конкуренты, а как участники этой символической демонстрации лидерства. Ни о какой реальной оппозиции не может быть и речи, поскольку лидер и народ представляются нерушимым единством.

Поэтому оппозиция видится не внутриполитической, а уже внешнеполитической проблемой, так как конкурентов режиму не может существовать внутри народа, приходит к выводу Юдин.

Наконец, выборы в России сейчас — чуть ли не единственная точка контакта власти с далекими от политики простыми гражданами.

«Восславляющий народ получает возможность приобщиться к славе и величию власти и от одного этого испытать ощущение собственной значимости и радость единения», — пишет про аккламацию политолог Евгений Рощин.

«АКТ ПАТРИОТИЗМА»

Замечая эту радость единения и традиционно высокую явку на российских выборах, американский исследователь Ора Рейтер задается вопросом: почему вообще люди ходят на выборы в России, если результат всегда заранее известен?

Опираясь на собственные и уже проведенные социологические опросы, он находит, что большинство людей, которые идут на выборы, мотивированы чувством гражданского долга.

Вопреки распространенному мнению, что большинство голосующих на выборах в России делают это, потому что их заставляют или покупают власти, процент таких людей довольно маленький (около 5 — 6%, согласно исследованию).

Но вот именно чувство гражданского долга для россиян на выборах оказывается довольно массовым: «Избиратели знают, что они не могут повлиять на результат, но они получают психологическую выгоду от регистрации одобрения своей стороны».

Таким образом, выборы в России видятся не как элемент демократии, но элемент единства. И люди идут на выборы не потому, что верят в демократию; в то время как оппозиция как раз может участвовать в выборах из-за стремления соблюсти демократические традиции. Это позволяет Рейтеру сделать вывод о том, что те, кто поддерживает режим, с большей вероятностью пойдут на выборы, чем сторонники оппозиции.

Участие в выборах в России, таким образом, представляется актом патриотизма. И те, кто не поддерживает власть в стране, чувствуют себя отчужденными от государства и поэтому не считают, что у них есть моральная обязанность участвовать в электоральном процессе.

С этим согласен и политолог Григорий Голосов. Он отмечает, что на нынешних выборах оппозиционно настроенных избирателей не удалось привлечь к голосованию, несмотря на попытки соратников Алексея Навального, которые организовывали «Умное голосование».

Голосов полагает, что эти выборы в Госдуму существенно ничего не изменят в российской политике, несмотря на то, что в парламенте появилась еще одна партия, «Новые люди», а КПРФ завоевала больше мандатов, чем в предыдущем созыве.

«Единая Россия» все равно получила конституционное большинство, и «структура власти внутри Думы» остается прежней.

Следующая крупная кампания в России — это президентские выборы 2024 года, которые снова будут представлены как референдум доверия властям.