Соседка наша, с редким для Грузии, именем — Надя (НадИа), торговала семечками. Небольшая будка, примыкающая к нашему двору на улице Октябрьской (раньше звалась Советской), служила ей жилищем и одновременно местом «торговли». Наде было от силу лет 40, но её называли «беберкала"(старухой). Старческий вид ей придавали ещё и длинные, чёрные одежды -лохмотья.
Хорошо выглядеть и следить за собой в СССР считалось моветоном. Ухоженная женщина походила на «нетрудовой элемент» или даже на «женщину с низкой социальной ответственностью «.Женский образ чаще ассоциировался — со шпалоукладчицей, либо осваивающей целину или на худой конец — солдатской матерью. Её предназначение — расшибить себя в лепешку ради страны».
Тбилисские модницы отличались от стигмы о советских женщинах изысканным вкусом и шили одежду, обычно, частным способом у отменных мастеров пошивочного искусства. Кроме того на Кавказе было немало подпольных кооперативов, занимающихся пошивом неплохой обуви и изготовлением разных аксессуаров. В магазинах же был обычный ширпотреб, с доминированием серых и коричневых оттенков.
Однажды, моя учительница математики — Клавдия Артёмовна, по кличке — Колода (из-за своей длины и худобы), объявила на уроке, что ей исполнилось 40 лет — юбилей. Кто-то, уж и не припомнить кто, не обладающий чувством джентльменского такта, прокричал: «Столько не живут!». На шпалоукладчицу она, явно, не смотрелась, но и на современную сороколетнюю, ухоженную женщину, ну, — никак. Серое, длинное платье, навевающее холод и уныние, комиссарские чёрные туфли на небольшом каблуке, в сочетании, с огромного размера, толстой указкой создавали больше образ надсмотрщицы, чем классной дамы. Вернусь к моей соседке…
Надиа — полная, на вид рыхлая дама, относилась к «понаехавшим». Родом она была из Кахетии, откуда родственники снабжали её продуктом сбыта — чёрными семечками. Запомнилась мне Надиа в странного пошива, чёрном платье с огромными, пришитыми, почему-то, белыми нитками, большими карманами. Обычно, она сидела рядом со своим жилищем на низком табурете. Рядом с ней прямо на асфальт был установлен большой алюминиевый тазик с чёрными семечками и свёрнутыми в небольшие кульки газетными листьями.
Жила она скромно, тихо и в округе пользовалась уважением. Все знали, что НадИа воспитывает сына — Амирана, в безотцовщине. Была ли она когда — либо замужем — никто не знал.
Амиран считался районным «достоянием». Огромного роста увалень, с ограниченным развитием ума и пугающим внешним видом олигофрена, он отпугивал от себя не только местную детвору. В школе он никогда не учился, на улице появлялся крайне редко. Поговаривали, что Амиран — добряк и совершенно не опасен для окружающих. В каждом убани (районе) Тбилиси были свои «Амираны «.
НадИю все жалели, покупали у неё семечки, или просто дарили деньги и одежду. Она никогда не отказывалась от подношений, с удовольствием и благодарностью всё принимала.
Рано утром, когда мы вылезали из калиток заспанные и тащились в школу, Надя шла в ближайшую Пурную (хлебную лавку), на перекрёстке улиц Октябрьская и Турбинная, за лавашом. Все с ней здоровались и спрашивали про Амирана:
- Раваа сакмееби?(как дела?).Рогор арис Амирани, ра хтеба?(Что с Амираном, что происходит?
— Ра сакмееби маквс? (какие у меня могут быть дела?», — отвечала она стандартно. Про Амирана ничего не говорила, только опускала глаза.
Моя украинская нянечка, Любтя, любила Надю. Часть домашней, вкусной выпечки относилось за угол дома, к «семечнице» — так её назвала наша соседка Зойка. Надины семечки Любтя не брала и нам категорически запрещала их есть: «Воны грязны и вонючи, як тЫраканы!».
На Паску Надя приносила крашеные яйца, кулич и лично передавала всё это «богатство» Любте. С остальными членами нашей семьи она не общалась.
Однажды, по району прошёл слух, что Амирана загрызли крысы и его, якобы увезли на «Скорой». С этих пор его никто никогда не видел. Вскоре исчезла и НадИа.
После их исчезновения, в убани усиленно ходили слухи о том, что в их жилище — будке нашли матрац, набитый деньгами. Несколько дней боролись с огромными крысами. Кто-бы мог подумать, что у нашей «семечницы» было такое «богатство»?
— Цади, да гаиге (иди и пойми), нищая, нЭсчастная попрАшайка, — говорил наш сосед,
Гия, покачивая головой.
И для чего и кому она собирала эти деньги, складывая в матрац? Не для крыс же, которые нашли своё убежище рядом с несчастными? Всех, собранных ею, денег не хватило на здоровую, достойную, нормальную жизнь.
В могилу с собой никто, ничего не возьмёт. Карманов и матрацев там ни у кого нет.