А. Невзоров― «Казахстан данкы!» «Аман Болсын!» и так далее.

Что я хочу сказать. Казахская ночь напомнила Кремлю, что и он тоже живёт в карточном домике. И если домик ещё стоит, то это совсем не по причине его прочности, а просто потому, что народ на него ещё не дунул. Поэтому в Кремле сейчас, понятно, дикая паника. Представь себе ощущение людей, которые всерьёз уверовали, что они вечные и бессмертные, и вдруг они случайно заглядывают в морг и обнаруживают, что там приготовленные именные железные каталки подписанные и разделочные VIP-столы. Конечно, это очень сильно портит настроение и очень сильно отрезвляет.

Вот пока Кремль в шоке… Если ты заметила, он ещё не выработал информационной стратегии, они чего-то продолжают лепетать то про газ, то про непонятные волнения. Но потом, конечно, пойдут проверенным путем про американских агентов и про вбросы больших сумм в организацию протестов. Я бы им рекомендовал лучше, конечно, взять стратегию следующую: рассказывать, что вообще всё это было сделано для того, чтобы оказать давление на Путина перед известной встречей по поводу ультиматума для НАТО. Это будет наиболее правдоподобно для старушек у телевизоров. И вот тут-то они и зашамкают, что «да, вот тут-то собака и зарыта».

Что, собственно говоря, произошло в Казахстане? В Казахстане закончился 91-й год. Это произошло сегодня ночью. Произошло крушение совка окончательно. Вот этот унылый, тупой, никуда не идущий режим, мрачное, обессмысленное прозябание в качестве заднице мира. Причем задница небольшая, он способно обеспечить благополучие и всякие придури очень маленького назарбаевского клана, а все остальные 20 миллионов людей — это навоз, который обязан питать рост и вечную молодость, старость страшной злобной тыквы по фамилии Назарбаев.

Всё было легко и понятно. Игра была проста. То есть серость, мгла, бедность, тоска, идиотские запреты, тихие, но подленькие репрессии. Мы же всё это знаем, у нас у самих это было несколько лет назад. Но не все, как выяснилось, там согласны на роль простого удобрения для главной тыквы. И казахи решили, что хватит. И дело совсем не в сжиженном газе, как ты понимаешь. Дело в назарбаевщине, в порочности системы. Система у них забавная. Вот представь себе музей. Но назначает директора музея и определяет входные билеты мумия, которая лежит в витрине третьего этажа.

Вот именно такой политический строй был в Казахстане. И вот это воплощение совка Назарбаев и совершенно серенький, невнятный пожилой пацан Токаев, которому, судя по всему нарисовали выборы, это такой зиц-председатель Фунт, голова которого в случае чего и украсит на копье пейзаж.

Но казахи, оказывается, феноменально наблюдательный народ, значительно острее и наблюдательней, чем те, кого мы знаем и видим. Во-первых, они разглядели, что прямо по этому курсу, которым ведет их власть, полная и бесконечная жопа. Вернее, зеркальное бесконечье жоп, по которому можно бродить вечно, до самой смерти, можно трёхать, трёхать, выходя только на новый уровень нищеты, безнадеги. Будешь двигаться быстрее, оптимистичней, веря в себя — просто быстрее окажешься в следующей жопе. И других вариантов, к сожалению, нет.

И вот для них эта очень простая вещь дошла — про попы, про странствия и зеркальную бесконечность. Ты вспомни, был такой старый советский рецепт жизни, который всегда практиковался для всех в СССР, кроме нескольких партийный бонз. И сейчас он практикуется во всей постсоветских диктатурах. И это наблюдательность поразительная, она позволила казахам не повторить ошибок Беларуси. Никаких шариков. Никаких фонариков. Сразу по рогам. Без всяких предварительных деклараций тоже. Сразу по рогам.

И, как выясняется, что это никак не зависит от наличия лидеров и от наличия интернета. Более того, я тебе скажу — это мое личное наблюдение — выяснилось, что отсутствие интернета в таких ситуациях — это колоссальнейшее благо для восстания. Потому что все те борцуны, которые могли бы воевать за Казахстан на диванах в Телеграме, лишившись интернета, попёрли на улицы, потому что, во-первых, им стало нечего делать. Во-вторых, потому что им жутко интересно. И количество участников удесятерилось.

Вообще, Оля, я вспоминаю свою молодость. Я вспоминаю восстание Спартака, Уота Тайлера, Стеньки Разина. Я понимаю, что интернет совершенно необязательное условие успешного народного бунта.

О.Журавлева― Один нюанс. Я тут с любопытством поглядела на сравнительную демографическую ситуацию в Казахстане, Беларуси и России, и выяснилось, что количество молодых мужчин в Казахстане — 25 лет, значительно превышает таких же относительно населения России или Беларуси. Другая немножко пирамида. И это кстати, тоже помогает.

А.Невзоров― Да, это помогает. Потому что когда много женщин вокруг, когда их гораздо больше, это вообще очень хорошо во всех смыслах слова и это чрезвычайно вдохновляет.

Потом, полиция. Ведь полиция подчиняется не законам. Она подчиняется силе. Вот у кого сила, тот и командует полицией, ОМОНом, армией. И это тоже сразу стало понятно. Не случайно Казахстан не повторил ни одной белорусской ошибки. И, по-моему, за ночь он обезвредил 150 единиц полицейской техники, 50 единиц бронетехники. Очень много покалеченных полицаев. Полиция быстро сообразила, на чьей стороне сила в массе своей (там есть всякие эксцессы), и она резко полюбила народ. Она отказалась от этих мантр про общественный порядок, про безопасность, другой традиционной болтологии.

Беларусь ведь доказала одну простую истину всему миру, что деликатничать бессмысленно. Вот есть старый невзоровский афоризм, что мирный протест — это самая глупая форма покорности. Это было доказано в Беларуси в августе и в сентябре. Если ты пошел и просто махал шариком, если ты снимал обувь перед тем, как подняться на лавочку и показать кулак президентскому дворцу, тебя все равно найдут, вычислят и посадят на 10 лет, когда этот режим очухается, придет в себя и начнет охоту.

Успех казахов в том, что они поняли, что и так задница, и так. Но это, по крайней мере, гордая и красивая задница — а там совсем уныло. Потому что исход все равно один.

Я вывел в своё время, как ты помнишь, на примере Киргизии довольно точную формулу о поведении полиции Нацгвардии, ОМОНа в таких ситуациях. Потому что полиция в основной массе — это феноменально чуткий организм. Она метров за 300 еще до того, как приблизилась колонна восставших протестующих, она чувствует, зачем идут люди. Она понимает, что если они идут быть битыми — а это очень часто мы видели в России — люди шли быть битыми. Полиция полностью удовлетворяет этот запрос и избивает. Но если она понимает, что ее идут бить — вот тут полиция немедленно переходит на сторону народа. Срываются шлемы, кидаются щиты. Начинается братание. Или она бежит.

Причём, как выяснилось, ни экипировка, ни оружие, ни политподготовка, численность — все это абсолютно никакой роли не играет. Потому что власть в Казахстане, она как в России, выбирает форму существования, наиболее удобную и комфортную для себя самой. И силу она использует только для защиты наворованного и комфортного наворовывания. Это называется охраной общественного порядка и борьбой с экстремизмом.

И один в один ситуация, похожая с хорошо известной нам здесь, в России. Это вот эта формула защиты. Мы же понимаем, что с Россией всё тяжелее. Лечебные процедуры для горбатых, они известны, называются могилой. Правда, бывают такие горбатые, что их не исправляет и могила. Тогда за дело придется браться бульдозеру, который исправляет уже могилу горбатого.

И это понимают в Казахстане. Не случайно их боевой клич «Шал, кет!» («Старик, уходи!»), но и «Ресей, кет!» («Россия, уходи!»). Они же понимают, где корни основные, высосавшие их сторону брюквы. Их желания понятны. Они просто мечтают жить безопасно, просто аскетично. Там нет этого сдвига на роскошь, там нет культа золотых унитазов, там нету такого количества безумной, совершенно зашкаливающей, хамской по роскоши своей недвижимости. Они честно говорят: «Мы хотим, как в Дании или как в Норвегии, чтобы все простенько, чистенько, нормально и не ждать ареста назавтра и не думать про произвол власти».

В общем, я тебе могу сказать, в этой ситуации знаешь кого я жалею? Я жалею Жириновского. Потому что теперь ему ещё и Казахстан придётся бомбить, не только Украину. Вы знаете, что за предложение бомбить Киев в новогоднюю ночь Жирика вызвали в Кремль, оттаскали его там за нос, за уши. Причём оттаскали не так, как обычно, а больно. Он, вероятно, выдал какой-то секрет, план. Жирик плакал, извинялся, кланялся, хохотал, облизывался, снова плакал, клялся. Торжественно поклялся, что ничего такого он больше никогда не заявит и что слово «бомба» никогда не будет произносить, исключит его из своего лексикона. Вышел из Кремля — его опять понесло. Правда, он теперь дату бомбежки перенёс на февраль. Но призвал бомбить в феврале. И он ничего с собой поделать не может. Он говорит в основном о бомбежках. Это поначалу настораживало. Но я не специалист, я не обязан знать всего, но я залез, естественно в Крафт-Эбинга и в Корсакова — это классика психиатрии. Это всё очень легко объясняется. И таких примеров, оказывается, очень много в клинической практике, потому что центральная нервная система не только управляет организмом, она ещё и зеркалит все физиологические проблемы, которые в этом организме происходят. И порой очень причудливо их перерабатывает. И это хорошо известный, хорошо описанный синдром. Обычно в ЦНС в реакциях, в речи очень тяжело зеркалят так называемые запорные синдромы.

О.Журавлева― Очевидно. Не надо быть Крафт-Эбингом…

А.Невзоров― Нет, подожди. Мы обязаны опираться всё-таки на серьёзную доказательную базу клиническую и на авторитеты. Это так называемый остеопатический синдром. Сама мысль о чем-то тяжёлом, что можно сбросить из себя, уже приносит огромное облегчение. Посмотрите на его лицо. Он поговорит про бомбёжку — и он же совершенно счастлив. А вот самая прямая ассоциация — это работа дряхлого, пузатого бомбардировщика, который может взмыть, что важное, долететь, а не абы где, и который может натужно облегчиться бомбами. И вот бомбардировка становится навязчивой, постоянной мечтой запорника. Он постоянно говорит и думает об этом. Это очень тревожное состояние.

Но мне бы не хотелось, кстати… Он по-своему очарователен. Настолько сочное олицетворение маразматичности режима. Вот найди где-нибудь ещё второго такого? И политический небосклон России, он ведь не так богат. Этот русский космос без ярчайшего коричневого карлика — ты не смейся, Оля — это корректные космологический термин, обозначающий космическое тело, среднее между…

О.Журавлева― Красным и чёрным…

А.Невзоров― И планетой. Это такой субзвёздный объект. Скорее нечто среднее между звездой и планетой, тоже с достаточно сложной, я бы сказал, астрономической биографией. Очень многие политики… Наполеон с детства страдал запорами. Талейран вообще никогда не ходил в сортир без лакея, у которого была припасена деревянная ложка. Леди Диана Спенсер была запорницей. Гитлер был запорником. То есть мы видим, что есть определенная закономерность… Ладно, все лирика. Причем тут же после бомбежки этот все быстрее съезжающий с катушек Жирик зачем-то пожелал мучительной смерти Маше Шукшиной, из которой сейчас делают прямо икону антиваксерского движения, мученицу. Причём это антиваксерское движение в России, понятно, что обречено. Они ужасно душные, они православные, они конспирологи, с ними не хочется иметь дело. Но, правда, но и противоположная сторона, казённая — это вот переливать из пустого в порожнее или переливать из Голиковой в Попову. Примерно одинаковое по осмысленности занятие. То есть перспектив нет. То есть вся ситуация с вакцинацией оцепенела.

Но вернёмся к казахам…

О.Журавлева― Кстати, я прошу прощения, как раз упомянутая вами Маша Шукшина уже написала о том, что на самом деле казахские протесты, они главным образом из-за того, что их заставляли прививаться. Неожиданный ход. У них 47% привито, по-моему.

А.Невзоров― Они вообще на эту тему абсолютно не заморачиваются. Это очень суровый народ, который подставляет себя под вакцинацию, даже не расстегнув ватника или куртку, и его пробивают, вакцинируют… Они не придают такого значения. Сейчас они вбили этот осиновый кол в собственное прошлое, которое стало нагло шевелиться, вставать, выходить из гроба. И сказали, что нет, давай, голубчик, в музей в своем саркофаге. Потому что в 91-м году они поняли, что у них был шанс, как и у всякой другой постсоветской страны стать развитой, уютной, комфортабельной страной. Но вот каким-то образом они снова срулили в этот жуткий совок, опомнились и хотят вернуть себе шанс 91-го. Причём сделали это стихийно. Понятно, что абсолютно такая же ситуация неизбежна в России.

О.Журавлева― Да ладно, Александр Глебович. Первое, что все написали — это то, что теперь уж Путин точно не пойдёт по казахскому пути. То есть он не пойдёт в главы Совбеза, оставив после себя некоего Токаева.

А.Невзоров― Слушайте, никто в данном случае мнением Владимира Владимировича интересоваться не будет. Потому что сдетонировать это успешное восстание может, как выяснилось, абсолютно любая фигня, любая мелочь. И как показывает опыт, все начинается не с политики и протеста, не пламенной риторики. Не надо на броневичке, понимаешь ли, тискать собственную кепку. А вот с какого-нибудь вшивого сжиженного газа. И уже по ходу протест начинает одеваться в политическую плоть и приращивать к себе лидеров. Более того, гарантировано совершенно он начинается всегда с фигни. Вот в России политическая затравка вообще не работает. Вот нет в стране такого лидера протеста, который мог бы поднять восстание по политической мотивации. Но просто всё абсолютно, что делают режимы такого типа — не важно, это Россия, Казахстан или Беларусь — всё, что они делают со страной, превращает страну во взрывоопасную массу, и застраховаться невозможно.

Но надо понимать, что власть, режим этим торжеством маразма, несправедливостью во всём, причём какой-то специальной, садистской, изощрённой несправедливостью, которую он демонстрирует в отношении всех людей, живущих в стране, подлостью, лживостью, поборами, неумением управлять — он с каждым днём эту взрывоопасность ситуации увеличивает. И если что-то и случается, то случится только по его вине, как все то, что происходит сейчас в Казахстане, и даже сколько бы крови там не было пролито, это всё только по вине режима. Вообще всё всегда страшное, что происходит… Народ очень трудно довести, любой народ, это надо приложить такие чрезвычайные усилия, так напрячься, так натужиться власти, чтобы заставить людей харкать кровью на улице и сносить собою всё, что всегда обвиняемый может быть только один — это режим.

Ведь смотри, мы сидим всё равно, кто больше, кто меньше, но дрожим, потому что не понимаем, что ждёт в 22-м году. Проблема ведь не в том, что у Путина есть увлечение конспирологией — про Третий Рим, особый путь России, про мировое зло, на пути которого должна встать Россия — а в том, что он готов этому конспирологическому хобби принести в жертву миллионы людей. И у него нет ни малейших сомнений в своем праве это делать. Причём мы видим, что до сих пор сохраняется интрига. И если в отношении Украины эта позиция бывшего мужа, который уже в лицо плескал кислотой, уже сапогами топтал, уже запретил выходить замуж, вообще запрещает даже звать свою бывшую жену замуж, и вообще устраивает сцены дикой, неприличной ревности на весь мир, то с Финляндией такой номер уже точно не пройдёт. Она тоже была когда-то одной из жен Российской империи. Но это было очень давно, и она с тех пор, в общем, по факту советско-финскую войну выиграла просто по соотношению потерь: сколько было убито финнов и сколько было убито сталинских солдат.

То есть с Финляндией этот номер не пройдет. Притом, что она еще не твердо, еще предположительно, но уже очень внятно сообщила, что «с учётом репутации России, с учётом того, что она нас пугает, и мы ей верим, неплохо было бы вступить в НАТО». И вот эта ситуация с заявлением пяти ядерных держав, включая Россию, которые вдруг заявляют о недопустимости ядерного оружия, о кошмарности ядерной войны, о том, что победителей не будет, что всё это одинаково ужасно… А понимая, что в этом участвует Москва, я сразу вспоминаю, что когда ловили Чикатило, ходила добровольная народная дружина вместе с милиционерами, которая занималась отловом маньяка. И знаете, кто был самым суетливым народным дружинником, который заглядывал в каждую морду, который фиксировал подозрительных прохожих? А сам господин Чикатило, который, оказывается, очень любил вот эти походы в добровольные дружины с целью отлова мерзкого маньяка. И вот это участие в антиядерном документе Москвы мне эту ситуацию с Чикатило напомнило.

И мы видим, что это возвращение всей мерзости, которую мы уже никогда не чаяли увидеть… Знаешь, вообще, каким стал любимым и главным тостом тост на этому Новом годе у интеллигенции? И я внимательно посмотрел в интернете — тост: «Чтоб они сдохли!» Я не знаю, кого они имеют в виду, но это стало снова… Он был, я помню его в брежневские времена, в андроповские времена. Я ещё был достаточно юн, и это были сильные впечатления. Но он вернулся.

О.Журавлева― Как вы думаете, это тост работает?

А.Невзоров― Ну посмотрим. Посмотрели пока что на казахскую ночь. И мы понимаем, что политически истребив легальных, законных конкурентов — это такой нормальный, контролируемый бикфордов шнур, нормальный детонатор — режим сам себе засунул в задницу целый пучок бикфордовых шнуров. И никто не может понять, какой из них и в какую минуту может загореться. Потому что вот у той чаши, которую России суждено испить, у неё, блин, двойное дно. То есть её очень трудно впить до дна.