Федор Железнов по прозвищу Железяка ехал на своей машине по Кутузовскому проспекту, когда ему на телефон пришла СМС-ка от его подружки Светы — продавщицы из ювелирного магазина на Старом Арбате.
«Чмоки-чмоки».
«Вот, дура», — подумал Федор, и, решив общаться со своей пассией на понятном ей языке, тоже написал в ответ:
«Чмоки-чмоки».
Федор не заметил, что при отправке нажал не ту кнопку и вполне невинная СМС-ка улетела на телефон его непосредственного начальника Эммануила Гедеоновича.
Придя на работу, Федор с удивлением увидел, что Эммануил Гедеонович сидит на его месте и перебирает его бумаги.
— А, Федор, добрый день.
— Доброе утро, Эммануил Гедеонович. Что-то случилось?
— Да пока ничего не случилось. Но нам надо серьезно поговорить. Пройдемте в мой кабинет.
В кабинете начальства было светло и прохладно. Работал кондиционер, секретарша принесла зеленый чай и печенье.
— Располагайтесь Федор. Как вас по батюшке-то?
— Петрович
— Федор Петрович, хочу вам задать несколько вопросов. Как вы относитесь к певице Мадонне?
— А кто это? — Железяка недоуменно посмотрел на начальство.
— Понятно. Значит про Элтона Джона и Фредди Меркюри можно не спрашивать. Хорошо, зайдем с другого конца. Вы чем у нас занимаетесь?
— Патриотическим воспитанием молодежи, — охотно пояснил Федор. — Институты, школы. Сейчас готовим большую программу для дошкольных учреждений.
— Молодежи. Ну-ну. — Эммануил Гедеонович начал быстро ходить по кабинету туда-сюда и внезапно резко остановился.
— Понимаете, Федор, мы уже несколько дней ищем человека для выполнения очень важной миссии. И мне почему-то кажется, что вы нам подходите.
— Приказывайте, Эммануил Гедеонович, для вас выполню все, что пожелаете, — сказал Федор, помня о кредите, выданном ему сразу после приезда в Москву из Нижнего Тагила.
— Вы ведь, кажется, к нам из Нижнего Тагила приехали? Нижнетагилец, значит. Там крепкий народ живет. Наш народ. Должны, должны справиться.
— Эммануил Гедеонович, давайте к делу. Чего тянуть-то кота за это самое. За хвост.
— К делу так к делу. На самом верху принято решение основать патриотическое движение в среде… Федор, вы знаете, что такое ЛГБТ?
— Ленинградский Государственный Большой театр, — предположил Федор Петрович.
-Хм. Смешно. Ну ладно, не хотите признаться, не надо. Это ваше право. ЛГБТ — это так сказать люди с не вполне адекватной реакцией на других людей.
— Не понял, — удивленно раскрыл глаза Железяка.
Ну, г… и, — перевел свой пассаж на понятный для него язык Эммануил Гедеонович.
— Охренеть. Да какие там патриоты. Там сплошь пятая колонна. У нас же приказ давить их по всем фронтам!
— Да, так было до сегодняшнего дня. Но теперь там, на самом верху принято решение показать Западу, что эти самые (тут Эммануил Гедеонович внимательно посмотрел на Железяку и хмыкнул) нетрадиционщики придерживаются вполне традиционных взглядов на политику нашего Президента. И готовы умереть за Родину, если их сошлют, тьфу ты, пошлют куда-нибудь умирать за нее. Словом, принято решение создать в этой среде патриотическое движение «Идущие рядом».
— Почему рядом?
— А как?
— Ну, ведь там…
— Нет, нет. Рядом. Только рядом. Основателями движения ставят известного питерского депутата и одну депутатшу из Госдумы. Вы их очень хорошо знаете. А вам, Федор Петрович, мы поручаем возглавить движение «Идущие рядом» в нашем районе.
— Охренеть. А если я откажусь?
— Ну, тогда мы вспомним о выданном вам кредите, о родственниках, живущих, кажется, где-то под Львовом, о ваших весьма любопытных и пока еще невинных странностях.
Желязяка недоуменно захлопал глазами.
— И тогда окажется, что вы вовсе на рабочий паренек из Нижнего Тагила, приехавший покорять столицу, как мы думали ранее, а п. с — бандеровец с плохой при этом кредитной историей. Вам это надо?
Вечером Федор Петрович Железяка припарковал свою машину возле известного в районе ночного клуба «Летучий мыш». Он долго сидел в машине, не решаясь туда войти. Потом вздохнул и достал из бардачка выданную на работе губную помаду. По полученным от Эммануила Гедеоновича инструкциям он должен был сначала войти в контакт с неким барменом Мишей, одновременно подрабатывающим на Эммануила Гедеоновича.
В баре было полумрак и играла тихая музыка. Желязяка пристроился там в самом дальнем углу и стал наблюдать за происходящим. Тут к нему за столик подсел какой-то парень в кожаной куртке.
— Новичок? Ты с кем пришел?
Федор ничего не ответил. Он не знал, что должен был говорить в таких случаях.
— А что у тебя за тату на руке. Вижу только последние буквы. Л и Я. Это имя твоего интимного друга? Коля или Толя?
— Бля, — взревел Железяка, перевернул столик и дал в зубы пристававшему к нему парню. Следующие пять минут он отбивался от охранников клуба. Но силы были не равны. Федора Петровича взяли за руки, за ноги и выбросили из клуба на парковку. Прямо к его машине. Когда приехала вызванная прохожими Скорая, доктор, делавшая укол Желязяке, с удивлением прочитала татуировку на его руке: «Не отдадим врагу родного Севастополя!».
Через неделю, выписавшись из больницы, Федор Петрович зашел в кабинет Эммануила Гедеоновича и положил ему на стол заявление об увольнении по собственному желанию. Тот не глядя на Желязяку подписал и спросил:
— Ну и куда теперь?
— Домой. В Нижний Тагил. Там как-то проще все. Естественнее.
Федор Петрович вышел из кабинета и поехал на Казанский вокзал. Поезд отходил в привычную жизнь в 15−40 от третьей платформы с шестого пути.