ТРИДЦАТЬ ЛАТОВ
или
РАССКАЗ КРИСТАПА

Сколько Кристап себя помнил, у него всегда были глаза на мокром месте. Чуть что, и они наполнялись слезами. Кристап всегда стыдился этого. В ту пору, о которой пойдёт речь, ему было без малого сорок лет, а он мог заплакать в самый неподходящий момент. В кино, например. Или просто услышав слова участия.
… Теперь давайте представим себе внушительный сталинский дом в тихом центре Риги. Когда-то этот дом был спокойным, чистым и ухоженным. Здесь жили приличные и небедные люди. Соседом Кристапа был преподаватель консерватории, этажом ниже жил известный в Риге врач-гинеколог, а в соседнем подъезде- знаменитый художник.
Но времена изменились. На дворе был 1997 год. Дом обветшал, двор был заброшен, загажен.
Старики уходили… Кто-то отправился, как у нас говорят, в Вечную Усадьбу. А кто-то просто вынужден был съехать из насиженного гнезда.
Потому что грянула эпоха выселений.
Время от времени во двор приезжала «девятка», из неё вылезали парни в мешковатых штанах и кожаных куртках. Поднимались на нужный этаж, звонили в дверь, угрожали судом, пугали стариков, а потом предлагали деньги, обещали переселить в однокомнатную. Прибывали грузовики и отбывали восвояси с домашним скарбом. Шли ремонты. С раннего утра до поздней ночи бил перфоратор.
… Кристап не помнил, когда стал приходить этот человек. Он появлялся, стоял у подъезда, прогуливался по двору, куда-то отходил, приходил снова- иногда в сопровождении местных алкоголиков. «Бомж», — догадался Кристап. Но ещё не совсем опустившийся: причёсан, даже кое-как побрит. Лишь затхлый запах от одежды выдавал бездомного. «Видно, и постирать ему негде», — сокрушался Кристап. Однажды присмотрелся внимательнее: лицо вроде знакомое… нет, обознался.
И вот в один прекрасный день, спускаясь по лестнице, он услышал голоса. Разговаривали и смеялись, как старые знакомые, соседка и бомж. Кристап удивился. Потом, улучив момент, спросил:
— Вы его знаете?
— Да ведь это Райво! — ответила она. — Он уже давно здесь не живёт. Когда-то семья была. Сначала отец умер, потом мать, а Райво с пятнадцати лет попивает…
Однажды, проходя мимо, Кристап предложил:
— Хочешь, поднимемся ко мне? Помоешься, вещички кое-какие тебе соберу! Мне они без надобности, а ты поизносился …
Райво вздёрнул плечи, вскинул голову:
— Мне ничего не нужно.
— Ну хоть денег возьми! — Кристап протянул ему купюру в пять латов.
— А помельче нет?
Кристап высыпал мелочь на ладонь:
— Держи!
Райво выбрал двухлатовую монету:
— Мне хватит.
И прибавил:
— Я тебя во-о-о-т таким мальцом помню…
— А где ты ночуешь? — спросил Кристап.
— А!- махнул рукой Райво. — В общежитии фирмы «Рига».
Кристап уточнять не стал. Только спустя много лет он узнал, что так в народе называют приют Красного Креста.
… Кристап сам не понимал, почему он так много думает о Райво. Свербило на сердце. Ему казалось, что он бросает в беде человеческое существо, и от этого было некуда деться. Хотелось немедленно что-то сделать, помочь. И когда он узнал, что старая Визма с третьего этажа собирается переезжать, то сразу пошёл к ней.
… Всё вышло так, как он задумал. Старушка не знала, с чего начать, как укладывать вещи, посуду. Сил не было, глаза не видели.
И Кристап сказал: «Возьми Райво в помощники!»
Привёл. Сговорились они за тридцать латов, ударили по рукам. И Райво стал помогать. Дело медленно, но шло… У Райво, как у пьющего, дыхалки не было совсем, но он старался. И вещи постепенно укладывались в коробки и мешки.
Потом Визма рассказывала:
— Как-то раз двое бомжеватых пришли, молодые, наглые. Говорят: «Гони его, бабка, он месяц будет возиться, а мы тебя за три дня соберём». Смотрю: Райво сжал кулаки да как закричит: «Пошли вон! Это моя работа! Я её нашёл! Не слушай их!» Я им говорю: «Идите, ребята, пусть он доделает, раз уж взялся…»
Через неделю все вещи были уложены.
… Его нашли за детской площадкой, в кустах сирени. Окровавленного, избитого так, что живого места не осталось.
Никаких тридцати латов при нём не было.
На следующий день он умер.