Моему отцу, Александру Ивановичу!

Был холодный, февральский день, когда Александр Иванович, только что пришедший с работы с наслаждением растянулся на диване. Ноги, сильно гудевшие, хоть и привыкшие работать по 12 часов, отдавали болью и усталостью. Старость брала своё, медленно, уверенно, постоянно. Сил с каждым годом становилось всё меньше и меньше, всё больше хотелось спать, и некогда изумительно красивый, похожий на артиста, полный жизненной энергии Александр Иванович превращался в дряхлого, больного старика. Отработав всю свою жизнь на заводе, отдав все свои силы и молодость стране, он считался первоклассным токарем, уважаемым человеком, и опытным наставником. Огромное количество учеников, прошедших через его умелые руки и доброе, заботливое сердце, разъехалось по некогда необъятной стране, в поисках работы и лучшей доли.
Огромный, оборонный завод, бывший когда-то миллионером, кормивший весь многотысячный посёлок, строивший жильё, детские сады и дававший работу не только своим жителям, но и труженикам близ лежащих городов, в лихие девяностые развалился как карточный домик, распался на несколько частей, и теперь всевозможные ЗАО, ООО, ОАО, кое-как существовавшие, приглашали всех желающих на работу. Желающих было достаточно, пусть за жалкие гроши, но работать было надо. Ведь кормить семью, учить детей, платить по счетам всегда было святой обязанностью всех здравомыслящих людей. Кто-то, кому позволяло здоровье, уезжали на вахту, надолго оторвавшись от семьи, но таких было немного, ведь не каждый может решиться отправиться в неизвестность, чтобы возможно сгинуть там навсегда.
Александр Иванович кряхтя повернулся и задремал. Он мог себе это позволить — задремать. Ничто не отягощало его. Сын вырос и уже давно жил самостоятельной, семейной жизнью. Супруга, некогда красивая, жизнерадостная женщина, любившая принимать в своём доме многочисленных гостей, теперь всё чаще и чаще ходила в церковь. И весь груз их семейных забот, переместился в одном направлении — состряпать кое-какую трапезу из того, что Бог послал, помыть посуду, да подмести пол, раз в неделю, выметая не понятно откуда накопившуюся за это время пыль. Но сейчас это могло подождать. И Александр Иванович, с огромным, райским наслаждением, в объятиях самого Морфея, отправился в сказочное путешествие по бескрайним просторам его великолепного царства.
Так прошло около часа. Александр Иванович проснулся и открыл глаза. Вставать не хотелось, мягкий диван нежно утопил его в своих широких объятиях, предлагая поспать ещё часок — другой, но нужно было подыматься — не валяться же так весь вечер. «Посмотреть телевизор, что ли?" — наконец, лениво подумал он, — «может чего интересного покажут?" — и неохотно поднявшись, Александр Иванович сел, и свесив ноги посмотрел в окно. Темнело. В свете фонарей было видно, как сильный, пронизывающий ветер колыхал верхушки деревьев. Мелкий, липкий снег, слой за слоем, ложился на мокрую землю, а чёрные, снеговые тучи кружились над домами танцуя свой неповторимый, замысловатый танец.
Александр Иванович, наконец, тяжело поднялся и побрёл в соседнюю комнату. «Двушка», честно заработанная в своё время, была улучшенной планировки, достаточно просторная для семьи из трёх человек: широкая прихожая, огромная, по сравнению с другими квартирами кухня, и изолированные, уютные комнаты — всё это было предметом лёгкой зависти всех его друзей, которым менее повезло с жильём. Каждый шаг по квартире воскрешал в его памяти какие-то события, давно канувшие в Лету: получение ордера, вручение которого, по независящим от него причинам, несколько раз откладывалось, долгожданный переезд и шумное, весёлое новоселье, об котором потом долго судачили соседи. Но всё это, теперь, было в прошлом. Жизнь не заметно пролетела, отметив сединой виски, оставив многочисленные раны на сердце и горестные мысли.
Усевшись по — удобнее на стул, он включил телевизор. Недавно избранный президент рассказывал с голубого экрана, о том, как мы будем замечательно жить в недалёком будущем, нужно только немного потерпеть, затянув потуже пояса.
— Надоели! -сказал вслух Александр Иванович и взяв в руки пульт принялся переключать канал за каналом, — за окном был 2001 год и после лихих девяностых верить не хотелось никому.
Но на других каналах, было ненамного лучше: новости наперебой рассказывали, то о совершённых преступлениях, то о криминальных разборках, то о кучке воров укравших очередной триллион и каким-то чудо переправивших деньги за границу. Далее, как обычно, шли новости о цене на нефть, о курсе доллара и конечно же о погоде. Затем начался фильм о крутых бандитах, умных и честных ментах и несчастных, обманутых жертвах. Всё это ассорти, то и дело, перемешивалось нудной рекламой, которая всех раздражала, которую не любили, и потому, просто частенько переключали на другой канал. Он ещё долго мучил телевизор, пытаясь найти что — нибудь интересное для своей души. Его раздражало это однообразие, это слащавая промывка мозгов, эти стереотипы, штампы и клише современной российской жизни, показанной по телевизору.
Александр Иванович, в отличии от элиты и богемы телевидения, жил среди других людей. Эти люди, перебиваясь с копейки на копейку, думали, как протянуть до очередной зарплаты. Эти другие, придя с работы бежали не в рестораны и кабаки, а на дачи, чтобы полить грядки или прополоть картошку, и уж точно, эти другие не могли, на эту нищенскую подачку, что они получали за свой нелёгкий труд, отдохнуть в Лондоне, или взяв очередной отпуск, рвануть всей семьёй на Кипр. Фазенда- как они в шутку называли свою дачу заменила им Мальдивы, на долгое время крепко привязав их к себе.
Они не были лентяями, эти другие, даже наоборот они «пахали» как проклятые по двенадцать часов в день, пытаясь свести концы с концами. Просто кто-то чужой, в один миг, поставил их в предельно жесткие рамки. Как по мановению волшебной палочки, он разделил их на касты и классы, на бедных и богатых, успешных и обычных неудачников. Мерзко улыбаясь этот злой мизантроп — человеконенавистник, собрав перед собой миллионы людей — целую, некогда великую страну, и тыкая в каждого своим старым, уродливым пальцем, решил своим единоличным решением: богач, бедняк, неудачник, бомж, покойник, и снова богач, бедняк, неудачник, бомж, покойник!
Вырваться из этого круга было очень тяжело, а те кто вырывался и переходил в следующий класс, считались счастливчиками и баловнями судьбы.
Но была отдельная каста людей: что-то среднее между бомжами, нищими и работающими — пенсионеры! Они тоже были другими, — теми, кто, добросовестно отработав на благо государства, получали свою нищенскую пенсию, которую государство два раза в год повышало на чуть-чуть. И все делали вид, что довольны: одни, что проявили заботу о пенсионерах, другие, что очень благодарны государству за то, что оно не забыло о них. И эта игра -«спасибо,"-"пожалуйста, — продолжалась многие годы, иногда прерываясь робкими возмущениями, и даже протестами некоторых. Но ничего не менялось, и через какое — то время все успокаивалось до нового всплеска недовольства. Вот эту касту и должен был скоро пополнить Александр Иванович-до пенсии оставалось недолго-всего полгода, и он уже подумывал о сборе документов.
Телевизор вскоре надоел и Александр Иванович выключил его, положив пульт на тумбочку. «Может пойти помыться," — мелькнуло у него в голове. Он задумался, эта идея всё больше и больше нравилась ему.
Мыться он любил, и всегда с наслаждением принимая ванну, вспоминал как раньше, частенько, ходил в городскую баню и там, по долгу, до красноты, парился в парной, энергично шлёпая себя берёзовым веником. Потом смакуя, пил пиво с воблой в местном буфете и от души наслаждался чистотой отпаренного тела. Но всё это было в прошлом-до переезда в посёлок, на секретный, военный завод, где сравнительно быстро давали квартиры. Где вместо парной его ждала чугунная ванна, и где он и встретил свою приближающуюся, неизбежную старость.
Александр Иванович встал и пошёл в ванную. Включив воду, он быстро разделся и подождав пока она наполнится наполовину, залез в неё. Вода, встретив его мягкой, приятной прохладой, тут же окутала своей нежной заботой. И ему сразу захотелось расслабиться, забыться и целиком раствориться в ней, оставив груз воспоминаний и тревог где-то там в своём далёком прошлом.
По старой, доброй привычке он ещё сильней открыл кран. Постепенно тело стало обжигать приятным жаром, от воды пошёл пар. «Ого, — подумал Александр Иванович, — какая сегодня горячая вода, настоящий кипяток! Вроде и праздника никакого нет! Даже странно!»
После лихих девяностых, когда в посёлке месяцами не было горячей воды, теперь вода была, но особенно горячей она была в праздники, не важно в какие, церковные, государственные, поселковые. В эти дни вся отопительная система работала с повышенной нагрузкой пытаясь угодить любому даже самому привередливому потребителю.
Но сегодня никакого праздника не было, был обычный, рабочий день и само это обстоятельство сильно удивило Александра Ивановича. «Всё, что не делается- всё к лучшему», — подвёл итог своих размышлений он. И откинувшись на спинку ванной, от наслаждения закрыл глаза. Так, то ли в дрёме, то ли в сладкой истоме он пролежал около часа. «Пора вылезать» — наконец, решил он и потянуться было за мочалкой. Но рука почему-то не послушалась его. Она повисла как плеть. И что бы не делал Александр Иванович, как бы не старался — снова бессильно падала в воду. «Во как распарился! -почему-то подумал Александр Иванович, — надо скорей вылезать»! Он попытался подняться, и только тут понял, что нога тоже не слушается его. Стало как-то очень страшно. По телу пробежала нервная дрожь. Уже потом, рассказывая, Александр Иванович так и не смог вспомнить, как он здоровой рукой выключил воду, выдернул пробку из ванной, как ждал, когда стечёт вода, как вылезал из своей чугунной могилы и потом долго, долго, голый, полз по коридору к входной двери. Он не смог объяснить, как ему удалось открыть её ключом и чуть приоткрыв закричать уже почти не слушающимся ртом:
— Помогите!
Он совершенно не помнил, как его, почти полностью парализованного, и ничего не соображающего, подобрали случайно проходившие соседи, как везла его скорая, по ухабистым дорогам в районную больницу, и как водитель «неотложки» прыгая на каждой кочке, не стесняясь никого, неистово чертыхался, вспоминая в промежутках между бранью, какие хорошие были дороги раньше.
— Обширный инсульт!-таков был вердикт врачей, — вряд ли он поднимется,-убеждённо доказывая говорил супруге, Нине Андреевне, лечащий врач и всегда добавлял,-готовьтесь к худшему! Медицина тут бессильна!
-А что вы, хотите, уважаемая!-в приватном разговоре, сидя в своём кабинете, жаловался заведующий отделением Александр Николаевич, — лекарств у нас нет, только те, что положены по инструкции, есть определённые положения какие медикаменты можно использовать бесплатно, а какие покупает больной. Разумеется, у нас только самые дешёвые и далеко не всегда помогающие. Но если у вас есть деньги, то тогда совсем другое дело, мы вам выпишем лекарства и постараемся поставить на ноги нашего пациента. Да, кстати, нянечек и санитарок у нас тоже нет, придётся вам, уважаемая Нина Андреевна, самой нанимать сиделку. Ну, или платить нашим санитаркам. Сами понимаете-рыночные отношения!
Курс лечения пролетел быстро. Целыми днями Александра Ивановича кололи уколами, ставили капельницы, пичкали таблетками, но особого улучшения не наступало. На десятый день, не отходящей ни на шаг от постели мужа Нине Андреевне, заявили:
-Всё завтра выписываем, собирайтесь!
-Как? -удивилась жена, -он же ещё совсем больной!
-Десять дней прошло! Мы не можем больше здесь его держать! Инструкция!
-Что же мне теперь делать?-рыдая спросила Нина Андреевна.
-Лечитесь по месту жительства! -сказал, не обращая ни какого внимания на её слёзы, лечащий врач.
Нина Андреевна быстро собрала не хитрый скарб и позвонила сыну:
-Приезжай, сынок, отца забирать будем!
Всю ночь она прорыдала в коридоре, пряча свои слёзы от всех: от посторонних глаз, от лежащего как бревно мужа, от сочувствующих украдкой медсестёр, и конечно же от безразличного дежурного врача. Когда ранним утром в больницу приехал сын, Нина Андреевна быстро собралась, и отправилась поблагодарить за всё врачей и медсестёр, а заодно взять выписку из истории болезни. Обиды у неё не было, она всё прекрасно понимала, но так было положено, да и сказать спасибо ей было не в тягость. Выросшая в тяжёлые, послевоенные годы, Нина Андреевна прекрасно знала цену даже маленькой частички тепла и душевной доброты, которою подарили тебе люди, и поэтому она была очень благодарна всем, даже за эту, малую толику сочувствия.
Проходя мимо вешалки, она машинально посмотрела в её сторону и подумала: «чего — то тут явно не хватает?»
И вдруг её осенило:
-Девчонки, -спросила она у медсестёр,-а куртку — то мою куда перевесили?
-Какую куртку? -испугались они.
-Ну, как какую? Вот здесь куртка висела моя! Где она?
Её старую, поношенную куртку искало всё неврологическое отделение. Все, кому было не лень, битый час ходили по палатам, заглядывали во все злачные места больницы, обшаривали все углы, но она бесследно исчезла.
-Как же я домой-то поеду? — охая и ахая расстраивалась Нина Андреевна,-на улице ведь не лето красное?
-Да, неприятная история вышла!-сконфузившись заявил заведующий отделением,-вы уж нас простите, Нина Андреевна, -недоглядели! И если можно не пишите на нас жалобу. Куртку уже не вернуть, а люди пострадают!
-Да ладно вам, Александр Николаевич, какая тут жалоба, куртка-то совсем старая была, поношенная, я её всё равно выкидывать собиралась! Я сейчас сыну позвоню, попрошу его другую привезти!
-Не надо никуда звонить, мы Вам свою машину выделим, больничную, она и Вас и Вашего супруга прямо до дома довезёт! И телогрейку Вам дадим, правда с возвратом, сами понимаете — казённая!
На том и порешили. Уже через двадцать минут, местная скорая помощь, с включённой сиреной, распугивая местных кошек и собак, неслась по узким, заснеженным улицам провинциального городка.
Александр Иванович, возвращался домой как президент, пусть и без эскорта, но зато с музыкой. Правда музыка эта была печальной и почти похоронной. О чём он думал, лёжа на носилках и рассматривая в окно пролетавшие мимо, с быстротой молнии, дома и деревья. Может ещё раз пролистывал, как книгу, свою прожитую жизнь, а может уже и прощался с нею не желая быть обузой для своей семьи.
Доехали они быстро и без приключений. Толпа любопытных зевак окружила машину, к окнам прильнули те кому было лень спускаться, а немногочисленные прохожие, на мгновение останавливаясь с одним единственным вопросом: «Что случилось?» — получив удовлетворяющий их праздное любопытство ответ, тяжело вздыхая, удалялись восвояси.
-Не, я вам, что носильщик?!-сказал водитель, -спина у меня больная, мне тяжести таскать врач запретил! Сами его тащите, только быстрей, мне возвращаться пора!
-Ребята, помогите! -попросил только, что подъехавший сын, кучку рядом стоящих подростков.
Один из них, тот, что был поздоровей, подошёл, и они стащив Александра Ивановича с носилок, и взяв его под руки, осторожно потащили домой. При видя такой страшной картины, соседские бабки ещё больше» заохали» и «заахали»:
-Лучше, уж сразу! -не стесняясь никого, запричитала одна из них.
Александра Ивановича уложили по — удобнее на диван, «представление» закончилось, и вскоре вся эта разношёрстная, говорливая толпа, стоящая под окнами их пятиэтажки, разошлась по своим делам. От окон отхлынули орды любопытных глаз и всё быстро вернулось на круги своя. Нина Андреевна разогрела суп и принялась кормить мужа то и дело приговаривая:
-Давай, давай ешь, тебе поправляться надо!
Через несколько дней пришла комиссия ВТЭК. Бегло взглянув на Александра Ивановича, они тут же вынесли свой страшный вердикт:
-Не жилец!
И без всяких проволочек выдали ему справку об инвалидности. Первая группа, которую он получил, давала возможность на более высокую, хотя и мизерную пенсию. Государство инвалидов не жаловало, они были ей в тягость, и оно всячески от них открещивалось, спихивая их на произвол судьбы, или на натруженные плечи детей.
Забота супруги, с которой они худо-бедно, прожили почти сорок лет, вскоре начала приносить первые плоды-Александр Иванович, заулыбался, еле понятно заговорил, и даже иногда стал покрикивать на жену.
Нина Андреевна не обращала на это никакого внимания-уже и то было хорошо для неё, что муж снова ожил. Вскоре и сам Александр Иванович «зашевелился», и перестал валяться на постели. То ли к нему вернулась жажда к жизни, то ли просто ему не хотелось стать обузой для своей супруги, но он с отчаянным рвением начал заниматься физкультурой.
Целыми днями напролёт он махал руками и ногами, втирал какие-то крема и мази, потом снова разминал свои непослушные конечности до красноты и боли в суставах. Через два месяца он первый раз поднялся и немного постояв рухнул обратно на раздвинутый диван. А вскоре сделал и свои первые, робкие шаги по квартире. С каждым днём эти шаги становились всё увереннее и увереннее. Александр Иванович то падал, то вставал, то снова падал, то снова вставал, то кое-как доковыляв до окна и схватившись за ручку приседал до полного изнеможения.
Через несколько месяцев, уже ближе к концу лета, он впервые вышел во двор под удивлённые и уважительные взгляды соседей. Пускай опираясь на палочку, но с высоко поднятой головой, он сделал свой первый круг почёта вокруг двора. Кто-то при встрече пожимал ему руку, кто-то говорил какие-то нелепые слова поддержки, но в основном все тихо и молча наблюдали как он своей неуверенной походкой, частенько спотыкаясь и почти падая, проходил метр за метром по давно уже не асфальтированной дорожке. Хотя одна рука и нога плохо слушались его, он всё равно старался всё делать, сам без посторонней помощи усиленно разминая их.
Так прошло пятнадцать долгих, мучительных лет. За это время много утекло воды, многое изменилось, как в хорошую, так и в плохую сторону: супруга, Нина Андреевна, видно исчерпав все свои внутренние силы, однажды утром не смогла подняться и её отвезли в ту же больницу, и положили в то же самое неврологическое отделение, где когда-то лежал её супруг. И тот же лечащий врач, что когда-то лечил её мужа, теперь говорил те же самые слова её сыну:
-Инсульт! Медицина бессильна, готовьтесь к худшему!
И то же самый заведующий отделением, Александр Николаевич, теперь, утирал её слёзы и пытаясь рассмешить, напоминал ей о том, как они, когда-то, всем отделением искали её куртку. Теперь, самой Нине Андреевне пришлось, взяв себя в руки и стиснув зубы, бороться каждый день за свою жизнь. И ей кололи те же самые уколы, давали те же самые таблетки, и ставили те же самые капельницы. Всё было то же самое. Ничего не изменилось, хотя с того момента, когда она вместе с мужем была в больнице, прошло целых пять лет. Потом её плачущую забирал сын и она шла по больничному коридору, с палочкой вытирая слёзы, под любопытно-сочувствующие взгляды зевак.
А дома её встречал радостный супруг, криво улыбаясь и ковыляя к ней на встречу, своей не твёрдой походкой. Страшно было смотреть как два инвалида встретившись на середине прихожей пытались обнять и поцеловать друг друга.
Как известно беда не приходит одна. Вскоре сын, забрав двух детей, с сумками и чемоданами, вернулся в родительское гнездо. Семейная жизнь не сложилась, но теперь их дом наполнился весёлым, детским лепетом, щебетаньем и заразительным смехом. Стало чуточку легче. Пребывая в постоянных заботах о доме и семье, Нина Андреевна, временами отвлекаясь от грустных мыслей, иногда улыбалась, наблюдая как весело бегают по квартире внучки, как делают они свои первые успехи в школе и как быстро растут они не по дням, а по часам.
Порой, в тёплую, сухую погоду супруги вместе выходили гулять во двор и эти минуты были для них самыми счастливыми. Помогая, поддерживая друг друга они не спеша шли, по когда-то асфальтированной тропинке, совершенно не замечая посторонних глаз и что-то нежно шептали друг другу.
Так и пролетели эти пятнадцать, трудных, героических лет. Каждый их день начинался с зарядки, приёма лекарств, втирания кремов и мазей, и массажа без которого они никак не могли обойтись. Но болезнь постепенно, медленно и уверенно брала вверх. Выходить из дома становилось всё труднее и труднее. И вот уже Александр Иванович совсем перестал ходить, и теперь целыми днями, сидел или лежал на диване.
К тому же у него поднялась температура, которая, то спадала, то поднималась вновь. С каждым днём ему становилось всё хуже и хуже. Наконец, когда все методы домашнего лечения были испробованы, Нина Андреевна решилась вызвать участкового терапевта.
Марина Владимировна Кочкина, работала участковым терапевтом уже давно и в посёлке считалась самым опытным специалистом. Чуть что, все старались попасть к ней на приём или хотя бы выловить её где-то на улице, чтобы проконсультироваться. Поэтому работы у неё всегда было невпроворот и на ходьбу по вызовам у неё просто не оставалось времени. В некогда вполне респектабельном посёлке была большая поликлиника, много неплохих специалистов-врачей, и даже своя больница. Но теперь из остатков былой роскоши остались два терапевта, стоматолог, процедурный и старый, допотопный физиокабинеты. Хватит с вас и этого, решило заботливое государство и закрыло больницу. Вот и приходилось всем мотаться в район за восемнадцать километров, по ухабистой, кое-как асфальтированной дороге, калеча машины, а иногда и своё последнее здоровье.
Марина Владимировна, пришла вечером, после работы. Послушав больного, померив давление, она выписала кучу рецептов, назначила уколы и немного подумав сказала Нине Андреевне:
-Уколы будут платные, хотите сами ищите, кто колоть будет, если не найдёте, я пришлю медсестру из процедурного, но предупреждаю, она берёт дорого, сами понимаете-рыночные отношения.
Найти того, кто будет колоть, было трудно, но возможно, многие ездили за тридевять земель на работу, в больницы и поликлиники Москвы. Работая сутками медсёстрами и санитарками, за нищенскую зарплату, они всегда были не против подработать, лишь бы совпадал график. Поэтому обзвонив с десяток номеров, «подключив» всех своих знакомых и все свои связи, Нина Андреевна довольно быстро нашла медсестру, согласившуюся за приемлемую цену проколоть супруга. Три раза в день, в течении десяти суток, она в удобное для неё время, приходила к ним и колола Александру Ивановичу по шесть уколов. Но результата это не дало, Александр Иванович слабел, сгорая от неизвестной болезни. Пришлось снова вызывать доктора. На этот раз, Марину Владимировну, пришлось ждать почти месяц, то она была в отпуске, то ей было некогда, то она была на больничном, то вообще не известно где. Когда наконец она пришла, то внимательно осмотрев супруга и заметив шишку на его шее, она с явным облегчением, авторитетно заявила:
— Это всё из-за этой шишки! Везите к хирургу, надо срочно резать! А вдруг это опухоль!
Написав направление, и дав множество других советов и рекомендаций, она с чувством выполненного долга, отправилась домой, оставив всех в тяжёлых, тревожных раздумьях. Что теперь делать? -возник естественный вопрос. Шишка у Александра Ивановича была большая, очень большая, и выросла она не за год; всю свою жизнь он наблюдал за ней и видел, как она растёт, но она не беспокоила его, не болела, не мешала ему, и он часто просто забывал о ней. Но теперь сложилась совсем другая ситуация, требующая немедленного принятия решений. На кону стоял вопрос жизни или смерти.
-Поехали! -не раздумывая сказала Нина Андреевна, -нечего тут время терять.
Это было не просто для всех, но особенно тяжёлое испытание предстояло пройти Александру Ивановичу. Мало того, что ему, совсем не ходящему, предстояло путешествие в район, но ещё нужно было как-то взобраться на второй этаж поликлиники, отсидеть очередь, чтоб попасть на приём к специалисту, а потом ещё и спуститься вниз. Это потребовало бы от него неимоверных усилий. Поэтому Нина Андреевна и позвонила своей давней подруге Софье Александровне.
Софья Александровна-добрейшей души человек, готовая всегда прийти на помощь ближнему, познакомилась с Ниной Андреевной ещё в те времена, когда они вместе ходили в церковь. И даже когда у Нины Андреевны случился инсульт, их дружба. проверенная временем, не распалась как это часто бывает, на мелкие кусочки, а наоборот скрепилась ещё сильнее. Софья Александровна, порой приезжала к ней, давала советы, помогала во всём, и, если надо бескорыстно ухаживала за больной. Маленькая, шустрая, она успевала везде и всегда и не смотря на свой солидный возраст, с лёгкостью могла дать фору многим мужчинам.
Работала она в районной поликлинике рентгенологом, а потому знала все подходы, имела связи, и знакомства среди своих коллег, и огромное количество раз выручала своих многочисленных друзей и знакомых попавших в трудную, жизненную ситуацию. Излишняя скромность и порядочность, её чистое сердце и восхитительная душевная доброта не позволяли ей наживаться на бедах людей, а христианское милосердие придавало ей силы и рвение, вершить новые добрые дела.
Выслушав по телефону свою давнюю подругу, Софья Александровна не раздумывая предложила:
-Зачем вам приезжать! Я сейчас же поговорю с хирургом, попрошу его к вам приехать, дадите ему денег сколько скажет, отвезёте туда и обратно, всё хлопот меньше!
-А он поедет, ведь как- никак, целых восемнадцать километров, путь- то не близкий?-с надеждой в голосе, тяжело вздохнув, спросила Нина Андреевна.
-Договоримся! -убеждённо ответила старая подруга.
Не договорились! Хирург был человеком другой закалки, и такие понятия как милосердие и доброта не входили в круг его обязанностей. Он был не тот, известный всем, доктор Айболит, про которого писал Корней Иванович Чуковский, готовый по первому зову рвануть в далёкое Лимпопо, к тому же он, в свете своей профессии, привык к человеческим страданиям и боли, и его мало волновало человеческое горе.
-Везите его сюда! -буркнул он, -делать мне нечего, как мотаться за три девять земель.
Лето, к счастью, в тот год выдалось тёплое и сухое. А потому, натянув прямо на памперсы, недавно купленное трико, кое-как накинув на голое тело рубашку, Александр Иванович, попробовал подняться. Не получилось! Он попробовал ещё раз. Опять не удача! После третьей попытки он грустно посмотрел на супругу и печально вздохнув, сказал:
-Не могу!
-Ничего, батя, сейчас помогу! -сказал сын.
И схватив в охапку отца, он потащил его в низ. С большим трудом, ему удалось впихнуть отца в машину, рядом села супруга и они отправились в путь. Дорога, временами заляпанная заплатками, а иногда и просто вдребезги разбитая фурами, не давала возможности расслабиться.
То и дело приходилось объезжать глубокие ямы, рытвины и ухабы, притормаживать, съезжать на обочину или медленно плестись в караване машин прыгая по многочисленным кочкам. Но ни это было самое страшное, хотя Эдуард — так звали сына Александра Ивановича и Нины Андреевны, уже влетал в ямы и пробивал колёса, как в прочем, и другие автолюбители. Самое страшное на этой дороге, как ни странно, был переезд. Его, то и дело закрывали, и никто, и никогда не знал, когда он вновь откроется. Можно было долго простоять в неизвестности: машины ждали и час, и больше, кто-то не выдерживал и разворачивался, а кто-то ехал в объезд, по сомнительной объездной дороге, петляя по узким пригородным улочкам районного городка, рискуя поцарапать встречную машину или застрять в какой-нибудь глубокой яме. Многочисленные жалобы, просьбы, ходатайства не возымели никакого действия. Чтобы прокопать туннель под железной дорогой нужно было потратить много средств, или найти спонсора. А где его взять? Кому было нужно вкладывать деньги в маленьких захудалый, посёлок? Не тот масштаб!
К счастью переезд был открыт. Осторожно миновав железную дорогу, машина, набрав скорость резко рванула вперёд, вскоре показались корпуса поликлиники. У ворот их встречала Софья Александровна, как всегда жизнерадостная и готовая к любым неожиданностям.
-Откройте шлагбаум, это ко мне! -сказала она охраннику.
Тот, широко открыв свой беззубый рот, зевнул и лениво потянулся к кнопке. Недовольно скрипя шлагбаум потянулся вверх. Машина въехала на территорию поликлиники и остановилась.
-Ждите здесь! Сейчас я коляску привезу! — приказала Софья Александровна и «полетела» куда-то в сторону.
Ждали её долго, минут двадцать. Эдуард то и дело выходил из машины, пытаясь разглядеть между корпусами поликлиники, знакомый, белый халат. Нина Андреевна, сидя в машине, сильно нервничала по любому поводу, а Александр Иванович безразлично смотрел в окно, не обращая ни на кого, никакого внимания. Их «ангел -хранитель» появилась неожиданно, откуда — то совсем с другой стороны, и сразу всех огорошила:
-Две новости; хорошая и плохая !-заявила она подходя к машине,-коляски не будет, она у них одна и в любой момент может понадобиться! Придётся отца так тащить! Возьмём под руки и понесём!
Эдуард сразу представил, как они несут отца: высокий, крепкий, здоровый он и маленькая, хрупкая, воздушная Софья Александровна.
-Я сам понесу, один! -решил тотчас сын,-так будет удобней!
-Как один? -удивилась Нина Андреевна,-тяжело ведь, а вдруг споткнёшься и упадёте вместе?!
-Не упадём! В охапку возьму и понесу! -настоял на своём Эдуард,-пусть им будет стыдно!
-Да стыдно им не будет! Стыд не входит в их прямые обязанности! -вспыхнув от гнева словно спичка, ответила Нина Андреевна, и спросила-ну, а хорошая — то новость какая?
-Ах, да! -спохватилась подруга,-наверх тащить не надо-хирург согласился спуститься вниз, в процедурный кабинет!
-И то хорошо! -обрадовалась Нина Андреевна.
-Ну, давай тогда, тащи, а то он ждёт!-заявила Софья Александровна и добавила,-ну, что Санька, держись!
Эдуард, осторожно вытащил отца из машины и схватив его в охапку, потащил по ступенькам ко входу. Куча зевак, уставились на эту не обычную процессию, а Софья Александровна, идя впереди и открывая двери призывала:
-Пропустите, пропустите же!
Кое-как, протиснувшись в входные двери, Эдуард остановился, чтобы чуть-чуть отдохнуть и перевести дыхание. Впереди был следующий этап-длинный коридор, по сторонам которого стояли скамейки и стулья на которых сидели очередные пациенты процедурного кабинета. Множество недовольных, но любопытных глаз сразу уставились на него недоброжелательным взглядом. Пропускать без очереди было не принято да и никто не собирался.
-Это со мной !-строго, как отрезала, сказала всем Софья Александровна.
Белый халат отрезвляюще подействовал на всех. Толпа тихонько зашипела, но возразить не решилась. Эдуард вновь схватил в охапку отца и потащил сквозь лес ног, боясь и вправду споткнуться, и упасть. Он прямо чувствовал, как затылок его прожигали пристальные взгляды: одни сочувствующие, другие осуждающие, а третьи просто любопытные. С трудом открыв ногой дверь в кабинет, Эдуард затащил отца, и посадив его на кушетку, облегчённо выдохнул. Невысокий, и уже немолодой хирург в круглых очках, с большой лысиной на голове, и тонкими губами спросив фамилию и возраст, чем болел и болеет, не спеша подошёл к Александру Ивановичу, аккуратно потрогал его шишку и авторитетно заявил:
-Это не злокачественная опухоль, это жировик! Резать конечно можно, но он же неходячий, кто за ним ухаживать будет? Да и смысл? Пусть так живёт!
-Но у него же постоянная температура? — возмутился сын.
-Ну и что?! Это не хирургия, это терапия! Ведите его к терапевту!
Потом он, ещё несколько минут, что-то на латыне тихо объяснял Софье Александровне, энергично жестикулируя руками, а она согласно кивала ему головой. Эдуард догадался, что приём закончен и вновь схватив в охапку отца, отправился в обратный путь. И опять лес ног и сотня глаз пристально провожали их прожигая спину.
Дорога домой заняла целую вечность. Они долго стояли на переезде, проклиная всё на свете, терпеливо тряслись на уже знакомых кочках, и мужественно покоряли лестничную площадку.
После обеда, немного отдохнув, Александр Иванович попросил:
-Включите телевизор!
Усевшись по — удобнее на стул, он щелкнул пультом. С голубого экрана президент кому-то рассказывал, о том, как мы будем замечательно жить в недалёком будущем, нужно только немного потерпеть, затянув потуже пояса.
-Опять, одно и тоже! Как это всё осточертело! -прорычал Александр Иванович и переключил канал.
Но на других каналах, было ненамного лучше: новости наперебой рассказывали, то о совершённых преступлениях, то о криминальных разборках, то о кучке воров укравших очередной триллион и каким-то чудом переправивших деньги за границу. Далее, как обычно, шли новости о цене на нефть, о курсе доллара и конечно же о погоде. Затем начался фильм о крутых бандитах, умных и честных ментах и несчастных, обманутых жертвах. Всё это ассорти, то и дело, перемешивалось нудной рекламой, которая всех раздражала, которую не любили, и потому, просто частенько переключали на другой канал. Он ещё долго мучил телевизор, пытаясь найти для своей души что — нибудь интересное, его раздражало это однообразие, это слащавая промывка мозгов, эти стереотипы, штампы и клише современной жизни, показанной по телевизору.
-Отведите меня на диван!-наконец, устав от всего, попросил он.
Эдуард отнёс его, помог лечь по — удобнее и вскоре отец крепко заснул.
Прошла неделя, затем вторая, температура, то спадала, на чуть-чуть, то вновь подымалась. Все понимали, что в организме Александра Ивановича идёт какой-то воспалительный процесс, но какова его природа не догадывался никто. Антибиотики уже не помогали. Александр Иванович слабел на глазах.
-Что теперь будем делать?-спросила сына Нина Андреевна,-нужно опять вызывать терапевта!
-Когда она теперь придёт?! Неизвестно! -ответил Эдуард, -давай я сам к ней схожу?! Так будет быстрее!
На том и порешили. Наследующий день, он уже сидел в очереди к терапевту. Марина Владимировна приняла его радушно, внимательно выслушала и с сочувствием сказала.
-Завтра, перед работой, я к вам зайду, послушаю его! Что-то у него не так, не понятно мне! А вдруг это онкология!
-А разве при онкологии бывает температура? -удивился сын.
-Конечно бывает! -убеждённо ответила участковый терапевт.
-Но он же не курит! Уже много лет не курит! -не сдавался Эдуард.
-Ну и что, знаешь сколько людей, никогда не курящих заболевают онкологией?! Так что торопитесь!
На следующий день, часов в одиннадцать, она уже напряженно слушала Александра Ивановича пытаясь разгадать загадку его болезни. Марина Владимировна долго водила стетофонендоскопом вверх-вниз, поворачивая больного, то спиной, то грудью. И слушала, слушала, слушала.
-Да хрипы есть! Но я не знаю, что это: воспаление лёгких, бронхит или ещё что-то! -многозначительно посмотрев на сына сказала она,-везите его на флюорографию!
И написала направление.
-Марина Владимировна, как нам отвезти его? Может с машиной поможете? -попросила Нина Андреевна.
-Ой, я машинами не занимаюсь, обращайтесь к главному врачу, может она чем поможет! Ты завтра зайди ко мне, я напишу ходатайство! — повернувшись сказала она сыну.
Утром резко похолодало, как всегда, неожиданно выпал первый снег, и Эдуард, укутавшись по теплее, побежал к главному врачу поселковой поликлиники.
-Нет! Транспорт я не дам -категорично заявила она, -у меня всего одна машина на весь посёлок, а вдруг какой — нибудь тяжёлый случай! Инсульт, например, или инфаркт! Сами везите!
Эдуард понял, что спорить бесполезно, и мысленно ругая всё и вся, пошёл восвояси: его случай был не тяжёлый!
-Стойте, мужчина, подождите! -видно прочитав его мысли, остановила его главврач,-у нас машина каждый день возит в город анализы, можете на ней отвезти, удобств правда никаких, но как — нибудь довезёте! Подождите, сейчас водитель придёт с ним и договоритесь! Он и обратно вас заберёт и поможет вам, если что! Присядьте, подождите!
Минут через двадцать пришёл водитель. Узнав, что от него хотят, он энергично замахал руками:
-Нет, нет на меня не рассчитывайте, я никого таскать не нанимался! Да и спина у меня больная! Довезти -довезу! Забрать — заберу! Но таскать никого не буду! Сами таскайте!
-Хорошо, -сказал Эдуард, сами дотащим, а носилки у вас есть?
-Конечно есть, только одни! И они нам всегда нужны, мало ли что!
-Как же мы его повезём, на полу что ли?-спросил сын.
-Зачем на полу, там кресло есть! -ответил водитель,-он сидеть будет, а ты держать.
-А машина у вас какая?
-Какая, какая! Какая есть! Вон видишь «буханка» старая на улице стоит? На ней и поедем!
Поблагодарив «радушных хозяев» Эдуард вышел на улицу. Во дворе действительно стояла машина, прозванная в народе «буханка». Грязная внутри, с одним единственным креслом, она явно переживала не лучшие времена в своей жизни. Он подошёл к машине. «Она же очень высокая"-бросилось ему в глаза. Эдуард мысленно себе представил, как он будет забрасывать в машину отца: сначала положит на грязный пол, потом залезет сам, а уже после посадит в кресло! «А может вдвоём с кем-нибудь?"-подумал он, -«тоже нет, очень не удобно, пока затащим отца всего испачкаем!»
-Нет, это не выход! -решил Эдуард.
Вернувшись домой он всё рассказал матери.
-Что же теперь делать?!-запричитала она, -может на своей, как-нибудь, отвезёшь?
-Не «переобулся» я, -ответил Эдуард,-кто же знал, что так рано выпадет снег. Может на такси отвезём?
-Может быть!-тяжело вздохнула Нина Андреевна.
-Позвони Софье Александровне, если она свободна сделаем отцу рентген, вместо флюорографии!-предложил сын и добавил,-рентген же лучше!
-Ну, давай попробуем!-согласилась мать.
Но прийти на помощь Софья Александровна смогла только в субботу. «Что не говори, а хорошо, когда есть знакомые в поликлинике"-узнав об этом подумал Эдуард.
В ближайший выходной, по заснеженной, скользкой трассе по направлению к районному центру, не торопясь катилось жёлтое такси. Александр Иванович, поддерживаемый сыном, сидел на заднем сидении, иногда с грустью посматривая по сторонам. За окном мелькали, проносившиеся с быстротой молнии встречные машины, убогие домики, и огромные коттеджи, вперемешку стоявшие с двух сторон дороги, деревья, сбросившие с себя последние, осенние листья, да серые тучи, нависшие над районом.
Для Александра Ивановича эта поездка была очередным, тяжёлым испытанием. Он давно уже не ходил и даже не сидел. Целыми днями он лежал, лишь иногда прося поднять его повыше или повернуть на бок. А тут такое путешествие. Ещё с вечера его побрили, умыли, помыли, кое-как подстригли, чтобы создать более или менее респектабельный вид. После этих приготовлений он помолодел, похорошел лет на десять и даже самостоятельно сел на диван.
-Ну всё! Жених готов! -как могла, поддерживала супруга Нина Андреевна, украдкой смахивая подступающие слёзы.
-Как ты с отцом справишься-то? Один? Давай попросим, Михаила! -предложила она.
-До этого как-то справлялся! -ответил Эдуард, — и сейчас как-нибудь справлюсь.
-Отец тогда хоть стоять мог, а теперь?!-и она залилась горючими слезами.
Как Эдуард не противился, а мать настояла на своём: Михаила-единственного, оставшегося (из многочисленной когда-то когорты отцовских приятелей), друга, пришлось взять с собой. Когда приехало такси, отец уже был одет. Эдуард снова схватил его в охапку и потащил в машину. Михаил поплёлся следом. Когда водитель увидел эту печальную процессию, то спросил:
-А чего не на скорой? На ней ведь удобней!
-Не дали скорую! Не заслужили! -запыхавшись сказал Эдуард и переведя дух, рассказал таксисту обо всём, что накипело.
-Да, дожили! -выслушав ответил он, -а всё говорят о народе неустанно пекутся, заботятся!
Тут он выругался отборной руганью.
-Заботятся, как же! -зло ответил Эдуард,-они в Кремле из окна выглянут-народ на феррари, да на роллс — ройсах мимо проезжают! Значит, что?! Значит народ хорошо живёт! Отъехали бы господа кремлёвские километров двести от МКАДа. Подняли бы свои жирные зады и посмотрели бы, что твориться вокруг!
Водитель оказался человеком добрейшей души, к тому же весьма терпеливым и словоохотливым. Сначала он терпеливо ожидал, пока посадят Александра Ивановича, затем, когда все пассажиры по — удобнее усядутся в машину, а потом всю дорогу без устали «трещал» на злободневные темы.
-У нас ведь как! -говорил он Эдуарду,-телевизор включишь, везде всё плохо, зато в России всё замечательно, полное процветание.
-Это верно! Мы настолько богато живём, что с лёгкостью прощаем многомиллионные долги, то узбекам, то кубинцам, то ещё кому-нибудь! -поддержал разговор Эдуард, — а сами-то в полной нищете живём, не все конечно же.
-Поэтому для них, наш президент самый лучший!
-Ничего вы не понимаете в большой политике?!-заявил Михаил.
-Куда уж нам! -кивнул головой Эдуард, -ещё скажи, что я не патриот! Что Россию не люблю! А они значит патриоты?! О матушке-России пекутся?! Были бы патриотами, деньги бы не за рубеж тоннами вывозили, а в горячо ими любимую Россию вкладывали, детей бы в России учили, а не в Лондоне и Париже, да и замки бы свои огромные строили в Борисоглебске каком-нибудь, а не на Мальдивах!
-Да ты что, с ума сошёл, -рассмеялся водитель, -а вдруг чего случиться, где им жить-то тогда! Они же как крысы, первыми побегут! Не верят они в ту Россию, которую сами же и сотворили!
-А легальные двойные бухгалтерии, с чёрной зарплатой в каждой фирме? -продолжил Эдуард, — ты думаешь они об этом не знают?! Знают! Только им это выгодно!
-Если тебе всё это не нравится,-ответил Михаил,-вступи в Единую Россию или в другую какую партию, тогда ты сможешь что-то изменить!
-Все они из одного корыта едят. Единственная партия, в которую я бы вступил-ВКП (б)-зло ответил Эдуард.
-У нас теперь демократия!-ответил Михаил.
-Демонкратия?!- съехидничал Эдуард,-демократия -это миф, блеф, чистой воды развод! Власть народа, -улыбнулся он, -которого легко купить, запугать, обмануть, да и просто не спросив пропихнуть своего, нужного человека! Который потом исполнит любую твою прихоть! Какие законы могут принять спортсмены, певцы, писатели? Только те, которые им продиктуют сверху!
Тут машина в очередной раз влетела в глубокую яму, раздался страшный удар, стойка амортизатора жалобно рявкнула и машину резко подбросило вверх. Таксист неистово выругался и добавил:
-Раньше дороги к 9 мая хоть ремонтировали, а сейчас в лучшем случае к концу лета. Да, и что толку? За зиму фуры их так разбивают, что весной ездить страшно!
Эдуард промолчал, он и так всё это знал. Вскоре такси подъехало к поликлинике. У ворот, как и всегда, машину встречала их ангел-хранитель-Софья Александровна. Полусонный охранник нехотя поднял шлагбаум, и они въехали во двор.
-Ну ни пуха вам, ни пера! -прощаясь напутствовал таксист, -звоните если что!
-К чёрту! -ответил Эдуард, -и вновь схватил в охапку отца потащил его в поликлинику.
Софья Александровна открыла замок своим ключом, Михаил придержал дверь, и Эдуард втащил отца в знакомый, но теперь уже совершенно пустой, коридор. Тускло горела дежурная лампочка и в её полумраке заплясали страшные, пугающие тени только что вошедших людей.
-Подождите, я сейчас включу свет! -сказала Софья Александровна и уверенно пошла куда-то в темноту. Вскоре раздался щелчок рубильника. Яркий свет осветил весь коридор.
— Тащите его в кабинет! -приказала она.
Несколько снимков не дали никаких результатов. Лёгкие Александра Ивановича были совершенно чистые. Никаких чёрных пятен и дыр. Никакой онкологии. Софья Александровна удивлённо подняла бровь.
-Ждите здесь, я сейчас дежурного терапевта приведу!
Дежурный терапевт долго рассматривала снимки, крутила их, то по часовой стрелке, то против, потом долго слушала своего неожиданного пациента, затем смерила ему давление, проверила пульс и наконец сказала:
-Я не знаю, что с ним! Давайте возьмём анализ крови, он что-то может и покажет! Но результаты будут только через день-два.
Затем отвела Эдуарда в сторону и загадочно прошептала:
-Мне кажется, что это онкология! Я конечно не уверенна, вот придут результаты анализов тогда станет ясно, а пока ничего не могу сказать!
У Александра Ивановича взяли анализы крови, и Эдуард вновь побежал вызывать такси. Машина пришла быстро и уже через десять минут они ехали домой. Всю дорогу они молчали, каждый думал о своём: Эдуард вспоминал своё детство: ему было лет семь, когда его, ещё совсем маленького, отец первый раз, взял с собой в лес по грибы, рядом бежал их пёс Шарик-маленькая, чёрненькая, лохматая и очень голосистая дворняга, которая то и дело со звонким лаем бросалась, то за воронами, то машинами, то старалась укусить за пятку какого — нибудь зазевавшегося прохожего. Они долго блуждали по лесу, а потом уставшие, и страсть как голодные, делили на всех, один единственный бутерброд. И Шарик звонко лая, прыгал ему почти до плеч прося ещё колбасы.
А как эмоционально они играли в шахматы?! До слёз! До крика! До страсти! Эдуард всегда очень расстраивался, когда проигрывал, но зато вскоре, научился неплохо играть. И уже отец, проигрывая, раздражённо швырял на пол шахматные фигуры.
Он вспоминал, как отец несколько раз спасал ему жизнь, вытаскивая его, то из-под колёс поезда, то из комнаты наполненной угарным газом. Картинка за картинкой, словно на экране телевизора, они всплывали в его памяти и вновь исчезали в небытие. Вот он после семи лет супружеской жизни с чемоданами и двумя маленькими детьми переступает порог родительского дома, и страшная ответственность взваливается на его плечи за детей и за больных родителей, как потом он судится с бывшей женой, и как радуются все, когда после нескольких судебных разбирательств, суд оставляет детей с отцом. Как получив своё первое детское пособие -триста семьдесят три рубля на ребёнка в месяц — от заботливого государства, он вместе с родителями смеётся от души над щедростью властителей страны. Как не спеша прогуливается с отцом и матерью, по когда-то асфальтированной дорожке, а потом помогает им подниматься на второй этаж. От этих грустных воспоминаний на душе становилось тягостно и тоскливо. Конечно за эти, так быстро пролетевшие пятнадцать лет, были и смешные и даже счастливые моменты, но сегодняшний день был явно не в их пользу.
Александр Иванович, видно чувствуя приближение близкой смерти, мрачно сидел опустив голову на плечи. О чём он думал? Может вспоминал свою долгую жизнь: голодное военное детство, бурную, полную многочисленных планов и идей, романтическую молодость, респектабельную советскую зрелость и жестокую, демократическую старость. А может, настолько уже устав от жизни, он не думал ни о чём, а просто тихо и безысходно ждал приближение кончины.
Вскоре такси подъехало к дому. И Эдуард, попрощавшись с водителем потащил отца домой. Уже скоро смертельно уставший Александр Иванович крепко спал.
Через два дня позвонила Софья Александровна:
-Эдуард, у меня хорошие новости: кровь чистая, онкологии нет, так, что приезжай, забирай результаты анализов и быстро, пока не поздно, иди к терапевту, пусть ищет причину температуры в другом месте!
Уже после обеда, он с результатами сидел на приёме у терапевта. И вновь Марина Владимировна, широко улыбаясь, радушно приняла его. Посмотрев все бумаги она удивлённо-разочарованно выплеснула:
-Я конечно рада, что лёгкие чистые, но это ничего не значит: будем искать рак в другом месте! Начнём с почек! Возьми анализы мочи и завтра-послезавтра, как успеете, принеси в лабораторию! Отправим их в район!
-Хорошо! -ответил сын и понурив голову вышел.
Через несколько дней, глубокой, зимней ночью, не дожив совсем чуть-чуть до Нового Года, Александр Иванович отошёл в мир иной! В свидетельстве о смерти, чёрным по белому, было написано, что смерть наступила в результате болезни сердца. А патологоанатом рассеял все остальные сомнения:
-Нет, онкологии не было, сердце у него больное было, а онкологии не было, это я вам как специалист говорю!
-А температура откуда? -спросил сын.
-Бронхит у него был запущенный, гной начинал скапливаться в лёгких, вот и температура поднялась! Вам бы терапевта нормального, опытного, чтоб сердце пролечил, тогда бы ваш отец пожил бы ещё несколько лет! Вот так вот!
-Да где ж его взять — то нормального! — тяжело вздохнул Эдуард!
Проводить Александра Ивановича в последний путь пришли самые близкие и родные. Софья Александровна, как могла успокаивала и поддерживала подругу напоминая ей, что мы все тленны, и однажды, рано или поздно, тоже отправимся бороздить океаны бессмертия… Через несколько дней Эдуард, совершенно случайно, на улице, встретил Марину Владимировну. Она, как ни в чём не бывало, подошла к нему и принесла свои искрение соболезнования. Сын поблагодарил её, но больше ничего не сказал, оставив её на суд Божий!