Дочь морозом дышащего вечера,
здесь — добрее, чем за сотню вёрст,
ночь глазами чьими-то доверчиво
смотрит на тебя, в тебя и сквозь.
…И не ночь, а все святое самое,
и не взглядом, а из всех светил,
просто нам заметен высший замысел
в том лишь, в чём хотим его найти.
Нет манящего дыханья полночи
в шорохе пролистанных страниц.
Это не отыщется — исполнится,
сообщает исповедь ресниц.
Случаи, надрывы и бессилия —
все в конце отброшено, как сон.
И стена туманно-серо-синяя
точится стучанием часов.