..
Понимаю своих врагов.
Им и вправду со мною плохо.
Как отчётлива их шагов
неизменная подоплека!
Я не вписываюсь в ряды,
выпадая из парадигмы
Даже тех страны и среды,
что на свет меня породили,

И в руках моих мастерок —
что в ряду овощном фиалка.
Полк, в котором такой стрелок,
неизбежно терпит фиаско.
Гвозди гнутся под молотком,
дно кастрюли покрыла копоть,
Ни по пахоте босиком,
ни в строю сапогом протопать.

Одиночество — тяжкий грех.
Мне чужой ненавистен запах.
Я люблю себя больше всех
высших принципов, вместе взятых.
Это только малая часть.
Общий перечень был бы долог.
Хватит названного — попасть
под понятье «полный подонок».

Я и сам до всего допёр.
Понимаю сержанта Шмыгу,
Что смотрел на меня в упор
и читал меня, будто книгу:
Пряжка тусклая на ремне,
на штанах пузыри и пятна —
Всё противно ему во мне!
Боже, как это мне понятно!

Понимаю сержантский гнев,
понимаю сверстников в школе —
Но взываю, осатанев:
хоть меня бы кто понял, что ли!
Человек — невеликий чин.
Положенье мое убого.
У меня не меньше причин
быть скотиной, чем у любого.

Кошка, видя собственный хвост,
полагает, что все хвостаты,
Но не так-то я, видно, прост,
как просты мои супостаты.
Оттого-то моей спине
нет пощады со дня рожденья,
И не знать состраданья мне,
и не выпросить снисхожденья,

Но и гордости не заткнуть.
Выше голову! Гей, ромале!
Я не Шмыга какой-нибудь,
чтобы все меня понимали.

1996 год